Виктор Минаков - Избранное. Рассказы и фельетоны

– Не отвлекайся. Смотри, как играют…

Раиса Максимовна, как и Егор Лигачёв, была вписана в фильм органично. Платье, парик – все по моде тогдашнего времени, в руке она изящно держит лорнет. Но главное – поведение этих апологетов коммунистической идеологии! Не проповедники коммунизма, а настоящие театральные звезды! Играют без сучка и задоринки!

Я смотрел, приоткрыв рот, на экран и не мог никак сообразить: как это можно в существующем, старом уже кинофильме подменить двух главных героев, не изменив при этом ничего остального? Впечатление такое, будто Лигачёв и Раиса Максимовна снимались во время создания этого фильма! Но я-то уж точно знаю, что это не так!..

Пока я переваривал в голове весь этот сумбур, Федя, наблюдавший, вероятно, за мной, буднично произнёс:

– А вот ещё один вариант…

Он перенастроил аппаратуру, и опять пошёл «Ревизор». Но теперь городничий с супругой – другие: городничий – сам Горбачёв, бывший наш Президент-недотёпа, а в роли Анны Андреевны – Вероника Кастро, зарубежная фифа, набившая всем оскомину своей Марианной в фильме «Богатые тоже плачут». Вероника чешет по-русски, как коренная нижегородка, а Горбачёв – будто родился Сквозник-Дмухановским!.. И тоже – парики, костюмы, общение с другими артистами – все без накладок и сбоев!.. Не зная, поверил бы сам, что и эту всю труппу снимали одновременно!..

– Круто! – в восхищении я перешёл на жаргон дебильных подростков. – Кайфовый прикол!

– Я этих деятелей посадил в главные роли только для того, чтобы сразу была заметна новинка, – пояснял Федя, бросая на меня беспокойные взгляды. – Если просто поменять одного артиста на другого артиста, то могут не сразу увидеть сюрприза. А здесь – все ясно как на ладони!.. Можно было бы для ещё большей наглядности взять просто кого-нибудь с улицы, но тогда дольше пришлось бы собирать материал. А на этих – быстрее и проще. Я раздобыл несколько старых кассет с записью партийных собраний… Ну, как?.. Что скажешь теперь насчёт трепача?..

Я виновато смотрел на него, а он, довольный собой, говорил, немного рисуясь, как он добился таких результатов. Вот кое-что из того, что я понял.

Сеня Никифоров тогда ничего путного ему, конечно, не предложил. Он попросил восстановить запись на испорченной им чужой видеоплёнке, примерно так, как восстанавливают живопись при реставрации старых картин. Об этом Никифоров видел передачу по телевизору и решил убить сразу двух зайцев – проверить Федю «на вшивость» а, если он действительно на что-то способен, скрыть от хозяина кассеты её порчу.

Федя тоже видел ту передачу и запомнил приёмы и принципы реставрационных работ: там применили для этих целей компьютер. Память компьютера насыщали информацией, как о картине, поступившей на реставрацию, так и о художнике, её написавшем: его стиль, любимые краски и все прочее, что имеет значение при восстановлении утраченного участка полотна. А потом компьютер уже сам диктовал реставратору, где, что и как он должен поправить.

Фёдор восстановил плёнку Никифорова. И работа над ней, и та передача про живопись высветили в его голове совершенно новое направление мыслей: он задумал попробовать заменить одно действующее лицо в кинофильме на другое.

Для реализации этого замысла ему тоже нужно было загрузить память компьютера информацией, как про того, кто именно будет заменяться, так и про того, кем этот персонаж заменяется. На заменяемого информация бралась из самого кинофильма, а вот на замену Фёдор решил брать не артиста, а, для усиления эффекта, того, кто для замены наиболее не подходит. И в тоже время – известную личность. Он разыскал кассеты с материалами съездов, заседаний, сам сделал записи с телевизора…

– Пришлось повозиться с составлением программы, – говорил Фёдор самодовольно. – Надо, чтобы схвачены были все элементы мимики человека: его улыбка, гнев, грусть, а также – голос и жесты… И чтобы все это проявлялось в нужное для этого время, в соответствующей ситуации… У меня был в записи «Ревизор»… Ну, ты сам теперь видишь, что у меня получилось.

Федя говорил сдержанно, скрывая и гордость, и радость. Только глазки его, маленькие, обычно тусклые глазки сейчас жарко блестели. Ещё бы! Какое открытие! Какая у него перспектива!

Потом был ещё один вариант «Ревизора», и опять с другими артистами. В роли Хлестакова здесь убедительным был Жириновский…

Мой окончательно растерянный вид, очевидно, льстил самолюбию Феди, и он, встав у меня за спиной, многозначительно намекнул:

– А теперь я занимаюсь принципиально другой разработкой…

Мне вполне хватало пока и того, что я только что видел! Я был потрясён, просто был в эйфории. Личность Зайчонка уже не казалась мне заурядной. Маленький рыженький человечек, сосед мой по старой пятиэтажке, теперь уже не был простым коротышкой – в моих глазах он неимоверно возвысился. Моё отношение к Фёдору быстро и радикально менялось: я сознавал, что такое чудо мог сотворить только гений! Гений в нашем дворе! Мой сосед – гениален! Я заворожённо вертел головой, смотря то на экран, то на Фёдора.

– Федя, ты – гений! – воскликнул я искренне. – До такого не смогли додуматься даже японцы!

Лицо Зайчонка расплывалось в блаженной улыбке.

– Главное – мне удалось разработать программу! – повторил он. – Теперь в этом деле мои возможности неограниченны! Можно даже воскресить человека!.. Не физически, конечно, а воскресить его образ. Записать информацию, каким он был, и вставить его в новую пьесу!.. Я только об артистах пока говорю только потому, что о них сохраняются киноленты. О политиках – тоже, о дикторах телевидения… А в принципе можно так манипулировать с каждым!

– И можно и из простых людей наделать артистов?!..

– Вполне… Записать поведение человека: как ведёт он себя в какой обстановке… Теперь это уже – дело техники… Можно теперь любого сделать киногероем…

– Даже меня?!..

– Запросто, – расщедрился Федя. – Хочешь, сделаю тебя городничим, а хочешь – Добчинским-Бобчинским… Могу, – сказал он, лукаво взглянув на меня, – превратить в Держиморду… Могу показать тебя и в другом каком фильме. Надо только переснять его для основы…

Здесь мне стало как-то не по себе от такого всемогущества Феди: в отместку он способен превратить меня в какого-нибудь извращенца! А он, как бы подтверждая мои опасения, сказал:

– Могу любого авторитета представить ничтожеством! Например, показать мэра города таким, какой он и есть, без журналистского макияжа…

Я настороженно глядел на него, но у Фёдора на уме было нечто другое.

– Теперь можно вообще отказаться от услуг современных артистов, – говорил мечтательно он. – Можно при создании нового фильма воскрешать образы великих актёров, делать их в любом возрасте, поручать любые им роли…