Наталья Криммер - Обаяние объекта

– Да, официально развелась недавно, – подтвердила Вероника.

– Ну и прекрасно, – довольно бестактно заявил редактор.

– Не знаю, прекрасно или нет, но это факт, – вздохнула Вероника.

– Не цепляйся к словам, – проворчал Павел Иванович, ему видно уже надоело, обволакивать гостью любезными разговорами, – я только сказал, что свободному человеку легче располагать своим временем. Ну, вот собственно, такое предложение. Как ты на это смотришь?

– Даже не знаю, – ответила Вероника, – ничего подобного у меня в жизни не было.

– Вот видишь, – обрадовался бывший шеф, – какие интересные проекты я тебе предлагаю.

– Интересные, наверное, – согласилась Вероника, – но, это же, может быть опасно, если Вы говорите, что компания какая-то мутная.

– Ну, почему опасно? Там тебя подстрахуют. И потом, не в банду же к преступникам тебя забрасывают. Устроишься на работу, потрудишься пару месяцев, во всем разберёшься, и эксклюзивный материальчик у нас в кармане.

– Вы снова меняете тематику публикаций журнала? Новая тема – преступления?

– Не меняю, но действительно, хочу попробовать новое направление. Вернёшься, откроем под тебя рубрику «Криминальный роман», – и подмигнул, – звучит?

Жизнерадостное настроение редактора Вероника не разделяла, просто спросила:

– Можно мне подумать?

– А, что тут думать? – взвился бывший шеф. Потом, правда, взял себя в руки, более спокойно сказал, – хочешь подумать? Думай. Только недолго. До завтра тебе времени хватит?

– Наверное, хватит, – с некоторым сомнением ответила Вероника.

– Ну и хорошо. Только не затягивай, пожалуйста.

– А что у нас, так мало времени?

– Немного. Тебе же ещё документы нужно сделать.

– Какие документы?

– Паспорт.

– А, я что должна внедряться по чужим документам? – изумилась Вероника. – Какие-то шпионские игры.

– Шпионские не шпионские, но досье на журналистку Веронику Галактионову фигурировать не должно. Вон твоих статеек, сколько хочешь в инете болтается. Они же тоже не дураки, почитают и кто тебя тогда к своим секретам подпустит.

– Хорошо, наверное, Вы правы, – сказала Вероника, вставая, – я подумаю и завтра Вам позвоню.

– Жду, – кивнул редактор, – ещё хотел тебя попросить, не советуйся ни с кем, пожалуйста. – И повторил, – ни с кем, ни в коем случае. Даже с другом твоим Чесноковым эту тему не обсуждай.

– Да Ваня бы и не сказал никому ничего, если бы я попросила. Он человек проверенный.

– Какой бы не был проверенный, пожалуйста, чужие тайны никому не доверяй. Утечки информации мы допустить не можем, – и доверительно добавил, – наши учредители в этом деле очень заинтересованы.

– Хорошо, – кивнула Вероника, попрощалась и вышла из кабинета редактора.

Она вышла из редакции, домой возвращаться не хотелось, потому что её там никто не ждал. Хотя, по мнению молодой журналистки, это было не так уж плохо. Общаться ни с кем точно не хотелось, посоветоваться, может быть, но раз нельзя, значит, нельзя.

Подумав минуту, она решила немного пройтись, наедине с собой поразмышлять над предложением Павла Ивановича и вообще просто прогуляться, потому что, она всегда любила тихий московский центр. Особенно вечером, когда суматошная столичная жизнь затихала, и на маленьких улочках становилось совсем безлюдно и, кому-то даже могло показаться, что такое безлюдье действует пугающе. Кто-то мог так подумать, но только не Вероника. Она была уверена, что самые правильные решения принимаются на московских улицах вечером.

Совсем рядом сияло и даже в позднее время бурлило Садовое кольцо, а здесь было тихо и пустынно. Но от этого город становился ещё более родным и знакомым: здесь прошло её детство, жили бабушка с дедушкой, здесь неподалёку, она жила и сейчас. И лучшего советчика, чем любимая столица, она не знала. Вероника медленно шла по переулку, думала:

«Какое-то неоднозначное предложение, кажется, что и к профессии, оно, в общем, отношения не имеет. Шпионские игры какие-то. А изображать из себя разведчика – нелегала, просто не хочется». Да и сил она в себе особенно не чувствовала и актёрскими способностями, которые наверняка могли понадобиться, не обладала. Что-то в этом предложении вызывало сомнение. Только что, она себе объяснить не могла. Но сомнение было и от этого становилось как-то тревожно на душе.

Конечно, неплохо было бы посоветоваться, но Москва молчала, а больше, ни с кем обсуждать эту тему, Вероника полномочна не была. Ну, хотя бы не обсуждать и не советоваться, а просто услышать человеческий голос вдруг ужасно захотелось, и она позвонила Ивану Чеснокову.

– Вероничка! – как всегда искренне обрадовался ей Иван, – сто лет не слышал твой нежный голосок. Совсем тебя в твоём театре заездили, что даже старых друзей не вспоминаешь.

Вероника сейчас действительно работала в литературной части одного известного театра, работа была интересная, но ей совсем не подходила. Она не любила размеренную и спланированную на много времени вперёд жизнь репертуарного драматического театра. Там было всё слишком степенно и предсказуемо, поэтому там она откровенно скучала. Хотя, в театре её работой все были довольны и уверены в том, что и сама Вероника Галактионова полностью довольна и театром, и своим новым положением в нём.

– Вань, никуда я не пропала, работаю потихоньку. Всё нормально. – И вдруг пожаловалась, – только скучно очень. Драйва нет, рутина какая-то.

– Ну, уж и рутина?! Премьеру за премьерой выпускаете, – усомнился Иван.

– Выпускаем, только у меня такая работа, что я света белого не вижу, пришла на подработку, а затянуло по макушку. Сижу целыми днями, пьесы читаю, а их, знаешь, сколько непризнанные дарования в театр приносят. А я читай, – ворчала Вероника, – иной раз такая муть, что и прочесть невозможно. А нужно, не только прочесть, а ещё им всем максимально любезно ответить, почему их творения мы не можем принять к постановке.

– Мне кажется, – вставил слово Иван, – далеко не все театры заморачиваются непринятым авторам отвечать.

– Не все, – согласилась Вероника, усмехнулась, – но, мы, же театр академический, интеллигентный, с традициями, такого себе позволить не можем. Как говорит наш главный режиссёр, из уважения к себе. Вот я и уважаю нас, а сама мучаюсь, отвечая всем этим графоманам.

– Слушай, – вдруг встрепенулся Чесноков, – а режиссер же у вас Гринёв?

– Да, Кирилл Аркадиевич, – подтвердила Вероника.

– Он клёвый режиссёр. Я несколько его спектаклей смотрел. И снимал его самого пару раз. Работоспособный, некапризный. А как человек, ничего, не обижает тебя?

– А как человек он, очень хороший, – засмеялась Вероника, цитируя фразу героини Татьяны Догилевой из фильма «Покровские ворота».