Лариса Ишбулатова - Слоновидение

Иллюстратор Наталья Якунина

Дизайнер обложки Наталья Якунина

© Лариса Ишбулатова, 2017

© Наталья Якунина, иллюстрации, 2017

© Наталья Якунина, дизайн обложки, 2017

ISBN 978-5-4485-4896-3

Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero

Иногда распланируешь день, с виду вполне удачно, а тут случается какой-нибудь ляп, из-за которого бережно выстроенное рассыпается. Таким ляпом была наша встреча с автором этой книги. Сейчас объясню.

По первому образованию я филолог, учитель русского языка и литературы. Когда поступала, была девушкой романтической, и обратила в специальности своей только на первое слово «филолог», но обстоятельства сложились так, что прежнюю специальность пришлось «дополнить», и теперь я сею «разумное доброе вечное» как учитель-логопед вот уже в третьем детском учреждении.

Романтику бросила. Работу свою полюбила и делаю её от души и с рвением. День расписан по минутам.

Утром мне позвонила сокурсница и сообщила, что одна очень своеобразная женщина, тоже филолог и почти моя тёзка, (что удивительно, тоже Лариса Леонардовна) хочет, чтобы с её ребёнком за незначительную плату позанимался логопед. Сокурснице я не могла отказать, и мы встретились с моей вероятной клиенткой у меня дома.

Лариса Леонардовна, – осторожно представилась она, так, словно бы сомневалась в том, правду ли она говорит. И мы было посмеялись странному совпадению имён, но потом мне стало совсем не смешно. Мало того, что я никогда не видела такой неухоженной и распустившей себя женщины (я имею ввиду заплывшую фигуру и полное отсутствие косметики), она всё ещё пыталась одеваться по-студенчески. В свои «за сорок» и при своей комплекции она всё ещё ходила в джинсах и с рюкзачком за плечами. Со мной, человеком почти незнакомым, она держалась запанибрата, хотя не имела на это никаких прав, учитывая мой возраст и педагогический стаж. Она втянула меня в непринуждённую беседу и, вспоминая всех наших однокашников, то и дело выказывала признаки детской непосредственности (видимо, всё ещё ощущала себя молоденькой). Без учёта того, что визит деловой, бесцеремонно пригласила меня на чай к себе в гости «в следующий раз» (Как в деревне, честное слово!) и только после этого перешла к делу. Глядя на ребёнка, а это была девочка лет пяти с чёрными блестящими глазами, я поняла, что её воспитывают крайне эпизодически и возмутительно балуют. И, чтобы избежать проявления сердечно-сосудистой дистонии, я старалась об этом не думать и просто выполнила свои обязанности.

Со временем к ее странностям я привыкла, и даже прекратились те мелкие нервные тики, которые у меня начинались при её появлении.

Ребёнку речь я исправила. А её характер мамы исправлять, пожалуй, поздно, да и не моя специальность. Она пригласила меня в гости, как обещала. Поражало обилие сладких блюд и размеры порций. Уже провожая меня, она неловко, с какой-то подростковой застенчивостью подарила мне эту книгу.

«Чем бы дитя ни тешилось…» – мелькнуло у меня в голове. Я даже прониклась к ней симпатией, но уверена – в нашем дружном женском педагогическом коллективе она бы не прижилась!

А вот книгу до конца всё не могу прочитать – хочется, а времени не хватает…

Нога слушается ритма. Движение гончарного круга, ладоней и пальцев. Под привычную монотонную музыку рождается у мастера кувшин.

Мокрый и неказистый, как все живое в момент рождения, поднимается он как цветок. Неказистость в момент рождения вмиг приглаживает мать, согревая собой, окружая заботой. У кувшина это мастер, гончар.

Юсуф давно занимался этим ремеслом. Был он совсем мальчишкой, когда в мастерской учителя в отчаянии воздел руки к небу: «Не выходит! Не могу!» Ровными и правильными выходили кувшины и прочая утварь, но не дышали, не жили. Засмеялся учитель: «Видел я, как ты работаешь. Когда после первого обжига ты вытаскивал кувшин из печи, ты забыл три раза сдуть с него пыль и протереть рукавицей».

Учитель был прав. С той поры много воды утекло. Теперь он и сам учитель. Вот только со вчерашнего дня нет покоя. Ночью во сне крутился, а утром два кувшина испортил. Все проклятый старик перед глазами. Постучал вчера в их ворота путник. Чалма серая от пыли, халат в дырах, кожа, как листья увядшего растения, шуршала под ветхой одеждой. Руки и губы его от старости мелко дрожали. Старик был слеп. Глянул он невидящими бельмами – Юсуфа как ожгло. Казалось, видит он лучше любого зрячего. В горле, сухом, как стебель верблюжьей колючки, дрогнул кадык – и заговорил путник скрипучим властным голосом:

– Знаю, что хороший ты гончар, Юсуф. А хороший ли хозяин?

Юсуф уважал старость. На почетное место усадил путника. Надия угощение принесла и детям на своей половине наказала не шуметь.

– Хорошие у тебя дети и жена красивая – продребезжал гость, поблагодарив за угощение. Юсуф удивился – ведь старик-то слепой, дети к нему не выходили, да и Надия при нем чадры не снимала.

– Не волнуйся, Юсуф, – ответил незнакомец на его мысли, – я все про всех знаю. Знаю я, что мастер ты – лучше не сыскать. Потому и пришел к тебе. Глаза мои незрячие больше твоих видят. Тяжело это. Одно утешение – недолго мне осталось. Только прежде должен я весть недобрую в дом твой принести.

– Какую весть? – ледяные мурашки пробежали по спине радушного хозяина.

Старик бережно поднес дрожащими руками пиалу к дрожащим губам, осторожно выпил остатки чая, пиалу перевернул и прошептал себе в ладони молитву.

– Уходить тебе надо, Юсуф, с детьми и женой уходить. Будет в ваших краях засуха. Вода уйдет. Придет другая вода, что у людей разум отнимает. И только в твоих кувшинах будет лишаться она своего злого свойства.

– Так, значит, я людям и помогу! – обрадовался Юсуф.

Покачал гость головой грустно:

– Уходи, мастер!

Вошла Надия за светильником – она уже детей спать укладывала, и показалось Юсуфу, что глянул на нее похотливо слепой гость и нехорошо усмехнулся. «Отходить бы его палкой, да собак спустить», – подумал хозяин, да вовремя опомнился. Улыбнулся ему старик, как ребенку:

– Не сердись, Юсуф, умирать мне скоро. Хороший ты человек…

Любил жену свою Юсуф, да так, что больше ни разу не женился.