Александр Карнишин - Настоящее фэнтези. Сборник рассказов

– Ай, молодца, – шептал ведун. – Отпустил душу. Яся, Яся, Ясюшка, иди сюда, иди ко мне… Иди, я тебе спинку почешу..

Князь… Да князь ли? Смотрел недоверчиво, наклоняя голову, приближался с опаской.

– Ай, красавец, ай, молодец какой, маленький… Яся, Яся, – подманивал ведун.

– А девка-то его где? – вдруг встрепенулся дружинник.

– Девку он схарчил, пока ты дрых у костра. Они завсегда девками питаются. Оголодал, маленький…

– Да как же это… Сказки это все! И какой – маленький? Князю уж за двадцать!

– Дурак ты, Федька. То князю уже за двадцать. А Яся наш, Ясюшка, маленький наш – он только что… И теперь надолго, если не навсегда.

– А что это? – палец указывал на то, что приблизилось к костру. Не князь, да и не человек уже. Весь в зеленой чешуе, кое-где покрытой еще остатками кожи. Зубы, острые, как ножи, золотой глаз с поперечиной…

– А это, Феденька, дракон. Ну, иди ко мне, Яся!

Ведун достал щетку, постучал ею по повозке, а потом начал размеренно чесать подкравшегося дракончика, закатившего в неге глаза.

– Вишь, малой совсем. На крыло еще не встал. А где у Яси шрамчик от стрелы? Нету у Яси шрамчика. Говорил я князю, что заживет – и зажило… Вот откормится – мы ему еще девку купим, если надо. А там и домой можно, в крепость. И будет у нашего воеводы свой боевой дракон.

– Ну, как, воевода, отработал я свое?

– Хорош, – восхищено смотрел в небо воевода. – Князем-то был дурак-дураком, а драконом – ей-богу хорош!

– Это он еще малой совсем, а как в полную силу войдет… Ого-го!

– Да то я знаю. А драконицу ему не сыскать? Было бы не скучно ему.

– Не бывает у них дракониц. Вот только так, через кровь размножаются. Жаль вот только, что стрелу нужную ты потерял.

– Чего это – потерял. Вот она, бери. У нас все в целости и сохранности.

– Ну, воевода, ну, молодец! В общем, зови, если что опять надо будет.

– Да теперь-то, с драконом, мы и сами от кого хочешь отобьемся.

Мы с братом пошли на рынок – нас мама послала. Утром, говорит, пораньше, чтобы не слишком жарко было. В каникулы подняла нас рано утром – и на рынок послала.

Хорошо еще, что не меня одного. Вот тогда было бы по-настоящему обидно. А вдвоем совсем почти не обидно. Потому что жарко обоим. И не выспались оба, хмурые с утра поэтому. Но мама не стала ничего слушать, никаких возражений и прочих звуков. Она у нас – ого-го! Ее даже папа слушается, когда она так начинает говорить. А она именно так и сказала:

– На рынок! Быстро! А то вернется отец, а у меня еще не готово ничего!

И мы даже забыли ответить, как обычно:

– Ну, ма-ам, ну, прямо вот в каникулы, ну, ты чего…

А просто повернулись и пошли. Вдвоем. Вот так она нам сильно сказала, что даже и не подумали спорить – а повернулись и пошли. Даже без завтрака.

Когда мы уже повернули за угол, Миха дернул меня за рукав:

– Чего молчишь-то?

Миха у нас вообще-то младший. Я – старший. Это у нас все знают. Правда, ростом мы одинаковы, а некоторые даже путают в лицо, но все равно я родился раньше, пусть и всего на несколько минут. А это значит, по закону если, что все хозяйство останется потом мне. А Миха может тогда остаться со мной, если захочет, а может идти в службу. Но я думаю, что ему можно будет остаться. Потому что – ну, как я без брата? Вот сейчас на рынок идти в одиночку было бы гораздо хуже и в сто раз обиднее. А вдвоем, вроде, нормально.

– Ну, чего молчишь?

А чего говорить, когда уже вон он – рынок. Я дал Михе корзину, а сам считал деньги, расплачиваясь. На самом деле, Миха считает ничуть не хуже меня. Честно говоря, даже лучше. Совсем немного лучше. Но я старший, а поэтому деньги всегда у меня. И спрос потом с меня будет, если что.

Мы купили круглый теплый хлеб у пекаря, потом густой желто-белой сметаны, еще крынку свежего молока – папа любит молоко – и большой кусок сыра. Тут уже Миха мне подсказывал, какой сыр лучше. Я лично люблю сладкий, коровий, а Миха всякий сыр любит. Он про сыры много разного знает, и на вкус сразу определяет даже время созревания. Он сказал, чтобы взяли сегодня козий, белый с голубыми прожилками. Ну, правильно. Такой родители как раз любят. Но зато мы еще поторговались, пока по сырам ходили, и осталось чуток денег. Мы переглянулись с Михой молча, и пошли опять к пекарю. И он нам дал по сладкому маковому бублику. Это было справедливо, я считаю, потому что завтрака же у нас не было. Хоть и каникулы…

Потом мы побежали домой, потому что солнце уже было высоко, а это значило, что папа скоро вернется, и его надо будет кормить. Мы успели как раз вовремя. Только отдали корзинку маме, как сзади свирепым зверем завыло, заскрипело, заухало, зарычало, а потом как накинулось! Страшно и смешно, аж до визга.

Это папка так всегда шутит. Он у нас большой и очень сильный. Он может взять коромысло на плечи, и когда мы ухватимся за концы, раскрутить лучше любой городской карусели. Еще он может подкинуть меня, ну и Миху тоже, высоко-высоко, а потом поймать, когда уже сердце закатывается от испуга. Он самый веселый и добрый.

Я поливал ему из ведра, а Миха носился рядом и не знал, что бы еще такого полезного сделать. Потом он сбегал к крыльцу и принес полотенце. Но папа еще долго мылся, отфыркиваясь и отплевываясь от мыльной пены. Он снял с себя все, кроме исподних штанов, и я лил из ведра прямо на спину, на голову, на затылок. А он громко ухал, разбрызгивал воду, даже подпрыгивал босыми ногами.

А потом мы все вместе пошли завтракать.

На завтрак мама приготовила нам кашу пшеничную. Вернее, эта каша была не на завтрак, а стояла с вечера в печи, упревала. Еще были вареные яйца, совсем горячие. Ими можно было стукаться. А папа научил бить яйцом в лоб, чтобы раскалывать сразу. В лоб больно, как от щелбана, но не обидно, потому что сам. Еще были толстые пышные и дырчатые блины, которые мама густо намазывала свежей сметаной, и горячий чай с медом, что принес медоноша на той неделе.

Мы так наелись с Михой, что сразу не могли даже вылезти из-за стола. А папа посмотрел на нас хитро и сказал, чтобы шли гулять, потому что вечером он нас ждет на площади.

Мы, конечно, пошли. Потому что, когда папа вот так говорит – это совсем не каждый день и даже не каждую неделю бывает. Это настоящий праздник просто такой получается. Да еще и каникулы, и лето. Мама тоже сказала, что нам можно гулять до вечера, и отрезала краюху черного хлеба на двоих. Вот мы и пошли.

А они остались, потому что папе спать после ночной смены.

Летом хорошо. Во-первых, не надо учиться и делать домашнее задание. А во-вторых, лето – это лето. Можно просто гулять по улицам и на всех смотреть. Можно выйти за ворота и дойти до самого леса. Можно играть в своем дворе. Там мы играли в ножички. Рисовали большой круг, как царство. Делили ровно пополам. А потом играли в ножички, отрезая по куску то там, то здесь. Если умеешь в ножички – можно долго играть. Мы даже рубахи сняли, потому что было жарко. Но не кричали и не шумели, а то папа проснулся бы, а мама бы стала ругаться. Так, толкались только иногда, и шептали разное. Но не кричали.