Ольга Каминка - Мои 90-е

– В чем дело?

А я говорю:

– Ни в чем, все нормально, он меня принял за проститутку, а я здесь совершенно случайно – просто гуляю.

И смотрю на мужа сурово так, как жене положено. Алекс как-то сразу скис:

– Так, я все понял, с тобой каши не сваришь.

В общем, оказалось, что я бестолочь и никак не могу помочь семье материально. Но такую позицию занимать было опасно. И политически, и стратегически. Я чувствовала, что этот брак больше нужен мне, чем Алексу. Нужно было иметь хоть какое-то «вэлью» для этого союза. Социальную значимость, в конце концов. Поэтому я пошла в секонд-хенд и украла там шерстяную кофту. Просто засунула ее в сумку и вышла. Дрожа и обливаясь потом. Кофта была на редкость уродливая и поюзанная. Растянутое коричневое уродство. Но на ней не было звенелки. Этим и определялся мой выбор. Я принесла трофей Алексу. Пусть гордится мною, учитель. Он был немного удивлен: никак не хотела, а тут повелась на такую уродскую вещь? «Я ж тебе показывал, как звенелки снимать. Могла бы себе джинсы какие-нибудь взять!» Он не понимал, что это была не уступка соблазну, а вынужденное насилие над собой. Самостоятельное лишение себя невинности. Дальше пошло как по маслу. Из возможного спектра профессий было выбрано наименьшее из зол: стать проституткой, нянечкой, посудомойкой, наркоманкой или домохозяйкой? Лучше уж стать воровкой! Тем более с моим основным пороком: гордость не давала мне согнуть спину в трудах праведных. И я напевала под нос:

Этим актом был проложен путь в социум. Тот, который я видела вокруг себя. С приличными людьми я познакомилась гораздо позже. А вначале свобода улыбнулась мне вот такими вот гнилыми зубами.

Я все еще думала, что мы как-то сможем жить вместе, найдем общие интересы… Ну, как раньше: выдавали девушку замуж на кого-то незнакомого из соседней деревни: совет да любовь! И ничего, жили всю жизнь. Искали консенсус, привыкали. Но после этого поняла: «фу, не хочу больше». Еще попряталась немножко в ванной, а потом сказала: «Дорогой, знаешь когда девушки выходят замуж в другом городе за кого-то, им надо потом маму навестить». И взяла билет в один конец обратно, в Москву.

Вы думаете, что я вот так вот взяла и вернулась в Рашку? Как бы не так. Да, мне хотелось сбежать. Но я теперь ничего не загадывала. Это давало мне неоспоримые преимущества и возможность новых ходов… В любом случае – полезно посмотреть на ситуацию со стороны.

Короче, приехала я в Москву в новых белых джинсах «дизель» и дешевых кедах «all stars». Долларов двести в кармане. Планов – никаких. И на второй день поняла, что делать мне тут нечего. Девяносто второй год, работы нет почти ни у кого. Бойфренд Саша фактически на иждивении у своей мамы, которая работает горничной в маленьком частном отеле. Одноразовые тапочки и маленькое мыльце – полная квартира. Моя мама подвизается у некой эротической звезды Инны Воробьевой в качестве администратора. И это – после двадцати лет работы переводчиком-синхронистом во Внешторге. Фотографы-однокашники пытаются халтурить на свадьбах и выпускных. Мои 200 долларов произвели фурор. Я все лето поила пивом все Подмосковье. Мы ездили купаться на карьер: кайфовали и ничего не делали. Но чувствовалось легкое отчуждение. Я стала другая. Я стала иностранкой. У меня были другие возможности. Вопрос «Как там у вас в Дании?» звучал так же, как классическое «Есть ли жизнь на Марсе?». Любой ответ принимался. Люди ничего не знали ни про жизнь в Дании, ни про то, какой ценой она мне дается. Они не готовы были знать. Мои жалобы звучали здесь, как нытье избалованного ребенка. Рассказы о том, что мне приходится воровать, спать с мужем-наркоманом и пить пиво вместо приема пищи, быстро превратились в занятные байки. И я стала желанным гостем на любой тусовке: «Уважжжаемая публика, сейчас гвоздь программы – Дама из Амстердама! Занимательные истории о житье-бытье жестокого капиталистического мира!» Я веселила публику, все смеялись. Мама моя отморозилась. Ей нужно было жить свою жизнь, а я уже выросла и сделала выбор. Бойфренд Саша прямо сказал, что рад меня видеть, но не понимает, как рулить в этой стране свое будущее, и финансовой помощи мне оказать не сможет. Перспектив не было ни у кого. А тут я свалилась им всем на шею. Я стала инородным телом, и среда выдавливала меня вон.

Я провела в Москве все лето вместо предполагаемого месяца. Растягивая удовольствие. И в конце концов поняла, что мне придется возвращаться и разгребать самой свое говно. Продавливать ситуацию. По крайней мере, там у меня были средства к существованию – пособие. А здесь, в Москве, люди занимали друг у друга на еду. У меня родилась гениальная идея. Помочь своим близким. И тем спасти себя от одиночества. Перетащить туда всех кого можно. Я затеяла с Сашей разговор на тему: кого бы из наших «спасти» и вывезти из страны. Решение было однозначным: их с лучшим другом Пашей и их общую подругу Ритку. Пожалуй, она – единственный человек, для которого моя авантюра оказалась хоть сколько-нибудь плодотворной. Тогда, в девяносто втором году, я еще плохо ее знала. Но она была априори «своя». Талантливая девочка со стильной стрижкой, которая жила в поселке Томилино, где неподалеку располагалась очень вонючая действующая птицефабрика. На которой трудилась основная часть народонаселения.

Девочка рисовала что-то странное, дарковое и концептуальное. Она даже разговаривала так, как будто была не совсем с местности: с легким акцентом. Она училась в десятом классе. Я тогда подозревала, что оба моих друга были влюблены в нее. И эта интрига еще больше меня раззадоривала. Мы были модные, молодые и красивые. У нас была славная компания. Больше ехать никто не захотел. А зачем? Все строили планы про жизнь в Рашке. Так или иначе. Аутсайдеров было – раз, два и… я.

Я опять связалась с мужем через уличную телефонную будку. Попросила ему передать: «каждый день в 17.00 на наш номер». И с пятой попытки вышло. Он удивился, что я вообще жива, но был этому рад. Я засобиралась обратно. Теперь я понимала, что шутки кончились и мне нужно подумать о том, как я там буду жить. А главное – как сделать так, чтобы меня больше не тянуло малодушно бежать. Как привязать к ногам гири и якоря, чтобы заставить себя биться до конца. Моя природа – ветер. Но я пошла против природы. И в качестве якорей взяла с собой огромный чемодан с разным говном и складной велосипед «Кама». Одно дело, когда ты на этом велосипеде прокатился пару раз в детстве и поставил на балкон: классная вещь! А другое дело, когда ты вынужден пользоваться этой дрянью регулярно. Через этот велик я впервые в жизни столкнулась с пониманием качества вещей. Он, сука, не ездил. Это было проклятие и позор. Одна скорость, дребезжащие суставы и маленькие колеса при большом весе рамы. Когда передо мной была горка, даже самая незначительная, приходилось слезать с него и с улыбкой самокритичного идиота толкать вручную под изумленными взглядами нормальных велосипедистов. Но это было чуть позже.