Сергей Чуев - Чумовой Дон. Том 1

© Сергей Чуев, 2015

© Ольга Мехоношина, иллюстрации, 2015

Корректор Ольга Рутер

Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero.ru

Когда я читаю книги Льва Толстого, Джонатана Франзена, Майкла Каннингема или Юрия Полякова, четко понимаю, что писатель из меня, наверное, не получится. Ну и ладно. Я и не говорю, что перед вами писатель. Впрочем, это обстоятельство ничуть не уменьшает мое право что-то писать. Я и пишу. В основном поручения, письма, отчеты… Но речь не о них. Есть еще один продукт: иногда я записываю байки, истории, свидетелем или участником которых был. И здесь какая-то часть из них.

Да простит меня Михаил Александрович за такое название. Ни в коей мере не хотел бы равняться с выдающимся мастером слова. Вместе с тем считаю, что, как земляк Шолохова, я должен славить наш край – замечательный, теплый, гостеприимный и эмоциональный юг. А также южан – красивых, доброжелательных, умных, горячих людей.

Печатная, бумажная книга обладает своей особенной эстетикой, потому что для меня она – символ дома и его украшение. Там, где твоя библиотека, там твой дом. Все остальное – временное жилище. Поэтому электронные книги я люблю меньше, в них нет того дополнительного смысла.

Большая часть этих историй уже публиковалась мною в Интернете, но они были рассеяны по разным страничкам соцсетей, блогов и перемешаны со всяким посторонним информационным шумом. Поэтому я проделал небольшую работу и теперь предлагаю вам итоговый продукт в домашней упаковке.

Перед вами совсем не сборник рассказов и не мемуары. Хотя в какой-то степени это и мемуары, и сборник рассказиков. Все, что написано здесь, произошло на самом деле, хотя где-то, может, я и приукрасил чуток.

Наша жизнь, если отбросить рутину, состоит из каких-то ярких, запоминающихся веселых и грустных моментов. Это мир нашими глазами. Знакомство с этим индивидуальным восприятием мира другого человека и позволяет кому-то сказать: «Мы хорошие знакомые», «Мы друзья», «Мы близки». Хотя, для справедливости, кто-то после знакомства скажет: «Он псих», «ненормальный», «странный». Человек, который делится своим восприятием мира с другими, всегда рискует. Но меня этот риск не пугает. Потому что верю в хорошее. Мне хотелось бы поделиться моим миром с вами, что я и делаю.

В самолете Москва – Краснодар мне досталось место в последнем ряду по соседству с двумя барышнями. Я открыл книжку в айпэде и углубился в чтение.

– Жевачку будете? – услышал я голос через несколько минут после взлета. Отказываться вариантов не было, потому что щедрая девичья рука ближней соседки уже выделила две фруктовые подушечки.

Две сестры – «мы обе Тани из Гулькевичей» – летели из столицы, где старшая была по работе, а вторая «гуляла». Если бы я был шпионом, то моя работа была бы существенно упрощена.

– Мы вон когда туда в Москву летели, то эти проводницы в самолете как обдолбленные были, глаза бешеные, как будто под чем-то! – делилась яркими впечатлениями старшая с разноцветным маникюром.

Я слушал и улыбался, потому что прерывать затейливый разговор не очень хотелось, а добавить что-то было сложно. В словесном перерыве снова открыл книжку.

– А что вы читаете? – получила новую тему для общения одна из сестер.

– «Анну Каренину».

– А это про чё?

– Про любовь, – немного поразмыслив, ответил я.

– Ух ты! Про любовь – это круто! Надо бы почитать. Только все некогда!

– А чем же ты так занята? – заинтересовался я.

– Если честно, то ничем. Но времени нет. То туда пойду, то туда. Погулять хочется. А вообще я даже удостоилась чести нести факел на малых Олимпийских играх в техникуме! За стрельбу. Только этот факел был консервная банка на палке. А вы чем занимаетесь?

– В Росмолодежи. Форум «Селигер», слышали? – не стал углубляться я в детали.

– Не-а. А что это?

– «Селигер» – это самый большой молодежный палаточный форум России.

– Круто! Это типа лесной жизни, да? Супер! Я тоже хочу!

Я рассказал, как туда попасть, что для этого нужно и даже на бумажке записал адрес сайта для регистрации. Младшая аккуратно свернула записку и положила в паспорт:

– Хорошо, что записала. А то Сегилер я еще запомню, а вот это слово – ФОРУМ – вряд ли…

Я считаю, что хороший донской рыбец или шемайка – это вроде сыра рокфор, только по-нашему. Не всем понятна гармония вкуса сразу, но если распробовать… Помню, как-то привез десяток лет назад родителям сыр с голубой плесенью. Мой папа после первого вкусового захода к сыру и чтобы не обидеть высказался типа «если закусывать хлебом, то, в принципе, есть можно». Сейчас такой сыр стал привычным блюдом на родительском столе, но не об этом речь.

Привез я тут своим московским коллегам донской рыбки. Пряно-ароматная, пахнет удивительной речной вкусовой гаммой, с прозрачной спинкой, жирком. И что коллеги? «А-а-а-а, мы ТАКОЕ уже ели на Селигере!» – говорят одни. «Мы ТАКОЕ в Ростове на вокзале покупали», – говорят другие.

Ну что тут сказать? Объяснять людям, которые, как говорится, слаще моркови ничего не ели и круглее картошки не видывали, что такое рыбец, весьма сложно. Не ели вы такое и не покупали! Это наш эксклюзив, понимаешь, донской! Его на вокзале не продают. И в Селигере тоже такой рыбы нет. Сравнивать рыбца с ашановской воблой все равно, что в крабовых палочках искать крабов.

Помню, как-то в магазине взял в руки коробочку с рокфором, и руки стали влажными от сыворотки. Всю дорогу потом захлебывался слюной. А сейчас после трех моек рук с мылом чую еле уловимый запах донского деликатеса. И перед глазами возникает прозрачная спинка рыбчика…

В Москве, на Газетном, где мы располагаемся, в лабиринте петляющих коридоров находится колоритная, пропитанная духом советского прошлого и уставленная соцатрибутами столовка. Там мы по-быстрому питаемся.

Бойкий женский коллектив состоит из работников, так сказать, фронт-офиса – молодых и приветливых дам на кассе и выдаче еды. И остальных – из бэк-офиса за стенкой.

Первое знакомство со столовкой навевало ностальгические чувства и какую-то иррациональную симпатию. Вспоминались советское детство, провинциальная простота, почти домашняя атмосфера. Одна моя коллега, назовем ее Олесей, испытывая тяготы столичного отсутствия родни, так впечатлилась этой столовкой, что видела в одной из работниц с крашеными под красное дерево волосами прообраз своей мамы. «Хорошая тетя, – говорила она мне, когда мы ходили вместе обедать, – простая, но добрая. Сразу видно». Мы каждый раз с ней здоровались, а Олеся очень переживала, когда «хорошая тетя» перешла на столовский ранг ниже – из раздатчиц стала вытиральщицей подносов.