Дан Борисов - Троглобионт

Кто-то может подумать, что грязная изменница не любила мужа? Она его любила и даже очень любила. Но для полной гармонии мира, ей этого было мало, так уж она была устроена. Если бы кто-то мог заглянуть в её внутренне «я», он бы очень удивился и даже может быть ужаснулся бы. Например, она совершенно не любила детей и не хотела их иметь, что для подавляющего большинства женщин выглядело более чем странно, но для неё было естественным и природным (если вы помните одну её интимную подробность – на своих, красивейшей формы, грудях она не имела сосков, как бы от рождения предназначаясь не детям, а только мужчинам). Была у неё и еще одна физиологическая особенность, которая при определенных неполадках с бельем заставляла её возбуждаться прямо во время ходьбы или, скажем, к примеру в танце. В общем, странная женщина, особенно, учитывая её характер, который в минуты строгих суждений о себе, она сама называла блядским. При всем при этом, она искренне любила мужа, блюла насколько это было возможно его честь и оставалась ему верна душой.

На момент их встречи, Лида была в два раза моложе мужа. Ей было 25 лет, а ему – 50. Многие могут подумать, что это был брак по расчету, на самом деле – нет. Этот факт требует пояснений. Дело в том, что Лида рано осталась без отца. Отец тогда не умер, он ушел от семьи, уехал в какой-то провинциальный город и долгое время Лиде ничего не было про него известно. Основная вина за развод, в чем теперь уже Лида не сомневалась, лежала на матери. Работая стоматологом в платной поликлинике, она в одиночку не имела никаких материальных проблем, и держать в мужьях «простого», как тогда говорили, инженера, ей было скучно и не престижно. Правда, многочисленные попытки найти более достойную замену не увенчались успехом. Одним словом, Лида росла без отца, и дальнейшую судьбу его она узнала, когда, по-настоящему, было уже поздно. Увидеть отца живым ей не удалось, её вызвали уже на его похороны.

Как выяснилось, после развода, отец обосновался на крупном оборонном предприятии не так далеко от Москвы. В последние годы советской власти он что-то там изобрел очень важное и нужное, но, как это часто бывает в России приобрел себе лично от этого одни мучения, которые кончились, к счастью, вместе с советской властью – он открыл собственное предприятие и легко внедрил в жизнь своё детище. В результате, отец оставил Лиде весьма солидное наследство. Вторую семью отец не заводил, делиться было не с кем, и Лида, как раз закончив образование, съехала из московской квартиры матери в богатый дом отца. Будучи очень заметной личностью в небольшом городке, она познакомилась с элегантным и в меру таинственным генералом Троцким, бывшем в том городе по своим, военным делам.

Генерал сразу был очарован ослепительно красивой и умной молодой женщиной. Пробыл он тогда в городе гораздо дольше, чем предполагала его командировка. Потом была свадьба. Теперь, я думаю, понятно, что Лидию не интересовало ни положение генеральши, ни, тем более, генеральские деньги. От генерала ей нужно было то, чего она недополучила в детстве. Ей нужен был свой добрый и опытный мужчина, рядом с которым тепло и надежно, то есть как раз то ощущение, что обычно дает девочкам хороший отец. Но и сексуальное обаяние генерала сыграло не последнюю роль, хотя, свободолюбивая Лида, оговорила себе в этой области жизни возможность определенного отступного маневра, даже отразив это во входившем тогда в моду брачном контракте. Адвокат ввел туда дополнительный пункт, в котором говорилось, что супруги не имеют друг к другу претензий по поводу сексуальной неверности.

Егор был первым её любовником после вступления в брак. Не смотря на специально оговоренные условия, Лидия специально к этому не стремилась, ей нужно было этой мерой всего лишь сохранить за собой иллюзию свободы, тем более, что к большинству мужчин оставалась презрительно холодной. Но коса нашла на камень. В её отношении к Егору было что-то роковое, фатальное, она сама не узнавала себя. Если по отношению к генералу она чувствовала себя кошкой, хоть и ласковой, любящей, но гуляющей сама по себе, то с Егором она была свободолюбивой кобылицей, отлученной от табуна, объезженной и готовой везти своего седока куда угодно.

Но любила она обоих, хотя и по-разному, и была уверена, что связь с Егором останется тайной. Это бы, наверное так и было, если бы не трагические события последних дней. Теперь надо всё или, хотя бы частично рассказать Георгию Александровичу (она звала его на «ты», но всегда по имени-отчеству, даже мысленно, исключение составляли лишь самые бурные интимные моменты, когда она позволяла себе назвать его только по имени – Георгий).

Встав с постели и приведя себя в порядок, Лида позвонила мужу и попросила прислать ей машину. Сходив на кухню, распорядилась собрать для мужа предлог поездки – судки с домашней едой. Наскоро собралась и вышла из дома.

Черный джип подлетел с опозданием и не с той стороны, откуда его ждала Лида. Из-за руля пулей вылетел кудрявый шофер и распахнул заднюю дверцу.

– Куда едем, Лидия Алексеевна?

– Опять опаздываете, Петр? Я обещала вам, что еще одно опоздание и я сообщу Георгию Александровичу про ваши делишки?

Она обращалась к шоферам и прислуге исключительно на «вы».

– Лидия Алексеевна, вы женщина исключительной доброты… вы пожалеете бедного хохла, – он уже успел сесть за руль и подобострастно улыбался спереди.

– На первую заставу, к Георгию Александровичу.

– Будет исполнено!

– А что это вы, Петро, все время себя хохлом зовете… фамилия ваша Зинченко? вы украинец?

– Я был бы украинцем, если б жил на Украине… а так, я хохол, меня все так в автошколе звали… до армии, – он понял, что хозяйка уже не сердится, раз «Петро» назвала.

– Когда учились?

– Нет. Я работал инструктором по вождению.

– Инструктором? Вы же еще молоды.

– Дядя устроил… и потом, я не такой уж молодой, мне 24 – Петро глянул в зеркало, но так и не понял, произвел ли впечатление, – Хотел совсем откосить, не получилось.

– Косить от службы не достойно мужчины – вас женщины любить не будут.

– Не… женщины меня любят… особенно в автошколе было хорошо – сейчас же больше девки учатся; одна была откуда-то из Боливии, что ли…

– Хвастаться этим тоже не достойно…

– Не… я не про то, просто случай с ней смешной вышел: она же по-русски еле-еле… приходит, как-то раз на вождение, а меня найти не может; спрашивает у всех: «Где коколя буча, где коколя буча?»

– Ну, и что смешного?

– Не могу дальше говорить – по матерному надо, – Петро при этом изобразил, что ему стыдно.

– Говори уж, я уши прикрою.

– Никто понять её не мог, пока один не догадался, что такое коколя буча: «Хохла она ищет! где, дескать, хохол ебучий?».