Ольга Лукас - Золушки на грани

Весь день свободный заяц проводит в кресле-качалке, размышляя над тем, чего бы такого ему захотеть, но кроме пищи, напитков и необременительных ужастиков категории «С» выдумать ему ничего не удаётся.

Через неделю заяц становится нервным и раздражительным, хотя его, казалось бы, наконец-то перестали раздражать и нервировать. Ужастики надоели, пища – ну что пища, не пищей же единой? Тем более, что заяц от этой пищи и спокойного сидения в кресле начал поправляться. Это никакому зайцу не на пользу, а волшебному – в особенности. Люди же не станут разбирать, учёный ты или нет, раз жирный – в котёл тебя! В суп тебя! На вертел, на жаркое. И на холодец ещё останется. И не успеешь спасительными ушами щёлкнуть, потому что за них, за уши эти многострадальные, тебя будет держать кухарка, а потом ножиком по горлу – чик, и прощайте, метания и стремления!

Зайцу становится так грустно от этой мысли, что он тут же наколдовывает себе впалые клокастые бока. Видит, что перестарался: ни одна зайчиха не позарится на такого урода. Создаёт из ничего непритязательную зайчиху, пользуется её молодой тушкой, отправляет в небытие. Жизнь вроде бы налаживается? Да как бы не так. Если не считать отдыха, которого теперь ну просто завались как много, заяц ничего такого особенного не заполучил! Там, в прежней жизни, у него была и еда, и ужастики, и зайчихи, но было ещё что-то, смысл какой-то, подвиги, ну, как у всякого нормального героя, а теперь – ну какой он герой, кто о нём сказку сочинит? Сидел, дескать, заяц в кресле. Ну, вот и сказочке конец.

Заяц решительно вытряхивает трубку, прячет её в карман. Поднебесную нору он решил пока оставить за собой – всякое может случиться. Хлопает ушами, переносится на порог своего старого дома.

– Здравствуй, царь-батюшка, давно не виделись, хозяин. Я тут решил вернуться к тебе. Не выгонишь? – как бы дурачась, спрашивает заяц, хотя ему очень важно то, что ему сейчас ответят.

– Да ладно уж, заходи. Найдём тебе дело, – отвечает царь, тоже будто бы не всерьёз, хотя он страшно рад. Теперь этот чудесный помощник, свободы своей ненаглядной накушавшийся, никуда от него не денется. Умный человек, ничего не скажешь. А то кто бы ему такого зайца доверил?

Когда от Бэнксов ушла старая няня Кэтти, мистер Бэнкс немедленно дал объявление в местную газету о том, что Джейн и Майклу, не говоря уже об их инфантильных родителях, требуется самая лучшая нянька с самым низким жалованием. Он даже как будто бы опасался, что няньки выстроятся в очередь у ворот его дома, и полицейский потребует шиллинг за нарушение общественного порядка. Но нет. На следующий день у калитки обнаружилась одна только Мэри Поппинс. Характер у нее был скверный, рекомендаций она не признавала, денег просила столько, что можно было каждому ребенку нанять по персональной няне, и ещё бы осталось на кухарку и садовника, но у мистера Бэнкса, к сожалению, не было выбора, а миссис Бэнкс обещала впасть в истерику, если няня, любая, хотя бы даже и эта, не приступит немедленно к своим обязанностям.

Мэри Поппинс была немедленно нанята на работу, а через пару дней, как это часто случается, объявление мистера Бэнкса было опубликовано в газете, и самые лучшие няньки королевства столпились у калитки, потрясая своими рекомендациями и требуя столь низкое жалование, что даже у бывалого морского волка капитана Блума закружилась голова. Полисмен негодовал, но Бэнксам было уже все равно: у них завелась прекрасная Мэри Поппинс, которая, по правда говоря, проходила мимо дома 6 по Вишневому переулку совершенно случайно и собиралась устроиться на работу именно в ту газету, которая так любила запаздывать с публикацией объявлений о найме нянь.

Когда Оле-Лукойе прожил все наследство, доставшееся ему от тетушки, оставалось либо прожить заодно и зонтики – черный и цветной – а потом пойти работать в офис, либо найти иной, более сказочный выход из положения.

Отказавшись от миссии быть дирижером детских сновидений, он заперся в своей каморке и много спал, несколько раз за ночь меняя цветной зонтик на черный и обратно, чтобы увидеть во сне хоть какой-нибудь выход из ситуации.

В прежние времена таким сказочникам, как Оле-Лукойе не нужны были деньги: им были нужны те, кто нуждается в сказках. Но там, где сказки вышли из моды, сказочник превращается в самого обычного человека с самыми житейскими потребностями.

В последние годы Оле-Лукойе раскрывал свои зонтики над детскими кроватками уже чисто по привычке: давным-давно хорошие дети пристрастились смотреть перед сном мультики, а плохие – ужастики. Так что и снились им потом картинки с экрана, а зонтики разве что спасали от сырости тех детей, которые жили в домах с протекающей крышей.

«Удивительно, – думал иногда старый сказочник, – Почему бы родителям этих детей не продать телевизор и не починить на вырученные деньги протекающую крышу?» Но крыша – что крыша, скучная это конструкция, покрытая жестью, а телевизор – он светится, он дарит иллюзии, часто плохие, злые, лживые, но зато они заменяют цветные сны тем, кто страдает от бессонницы. А дети пусть закаляются! Пусть познают жизнь смолоду, посредством протекающей крыши!

Днём Оле-Лукойе либо спал, либо бродил по улицам города, держа под мышкой оба своих зонтика, даже если дождя никакого в природе не намечалось. Так и наткнулся на него повзрослевший Яльмар. Оле-Лукойе стоял, прислонившись спиной к стенке, ел хот-дог, крепко держась за свои зонтики. Яльмар был умным и наблюдательным, поэтому сразу понял, кто перед ним, но не признался – застеснялся. Этот сказочный человек помнил его хорошим, добрым мальчиком. А теперь он стал плохим и злым дядькой. Яльмар продавал людям вещи, которые им совсем были не нужны. Последние деньги у бедняков забирал, оставляя им взамен ненужный, бессмысленный товар, за который предстояло ещё несколько лет выплачивать кредиты.

– Послушайте, господин с зонтиками. Я вижу, что вы чем-то огорчены, – сказал Яльмар, просто для того, чтобы что-то сказать.

– По правде говоря, у меня закончились деньги, – признался Оле-Лукойе. – Закончились деньги, и я ну совершенно не знаю, как быть дальше.

– Погодите-ка, но вы же как-то раньше жили? Чем-то зарабатывали себе на хлеб? Ну хоть хобби у вас какое-то было?

– Да, так, чего там, – вздохнул Оле-Лукойе. – Ерунда всякая, бесполезная и не нужная людям.

– А для чего вам эти два зонтика, когда погода всю неделю ожидается ясная? – попытался подсказать Яльмар.

– Зонтики? Да надо бы их выбросить, конечно, а я, старый дурак, дорожу ими, как частицей прошлого.

– Неужели они совсем ни на что не годятся? – притворно удивился Яльмар. – Тогда продайте их мне, или отдайте за так.