Татьяна Огородникова - Брачный контракт, или Who is ху…

Это был единственный раз, когда Лера покинула занятия с неприятным осадком в душе. «В конце концов, это все равно игры, жизнь не подчиняется придуманным законам, у нас все в порядке, и это – главное», – твердила про себя, как заклинание, Лера, но помогало плохо.

Пуся занимался на практикуме аналогичными вещами, но только в качестве объекта для испытаний он выбрал своего партнера по бизнесу Виктора, неприятнейшего внешне типа, с маленькими бегающими глазками, вечно лоснящимся лбом и короткими, толстыми пальчиками волосатых рук. Внешняя непривлекательность не отталкивала благородного Игоря от настоящего друга. Взаимопонимание партнеров было настолько органичным, что многие шутили, мол, если бы один из вас был бабой, получилась бы непревзойденная семейка. Прямо Маня с Ваней.

Так вот, получив астролинии для себя, Виктора, Леры и других интересующих его лиц, Игорек конечно же обратил внимание на идеальное соответствие себя и Виктора и абсолютную удаленность Леры. Но со свойственной мужчинам бесшабашностью не придал этому большого значения. Во всяком случае, даже не собирался обсуждать эту историю с женой.

В этот день у Мамочки настроение было не очень. Игорек легко поверил, что оно связано с недомоганием, но Лера полностью отдавала себе отчет в том, что смотрит на мужа другими глазами. «Не зацикливайся, пройдет. Еще не хватало из-за такой ерунды осложнять отношения в семье. Ну, подумаешь, не родились друг для друга, сотни людей живут так и умирают в обнимку в один день и час». Подобные мысли терзали ее весь день. Лера надеялась, что на следующем занятии найдется решение этой проблемы и все встанет на свои места.

Плохо, что Игорь наверняка получил тот же самый результат. «Что делать, говорить с ним об этом, не говорить…» – до самого вечера мучилась Муся. Слонялась по городу, переезжая от магазина к магазину, но настроения покупать успокаивающие наряды не было.

Хотела попить кофейку на веранде «Москва – Рим», но увидела среди посетителей близкую приятельницу, которая, очевидно, пребывала в хорошем настроении. Кофе расхотелось: «Надо бы ей тоже сходить к профессору, слишком довольный вид. Жалко, нет желания разговаривать, с удовольствием оставила бы ей телефон и лучшие рекомендации о курсах». Лера, разозлившись, решительно повернула к машине.

«Ладно, говорить не буду, слегка пробью, насколько серьезно он отнесся к этой ерунде».

В тот вечер некогда идеальная, а ныне, в соответствии со звездными законами, совершенно случайная мать семейства дала задний ход своей увлеченности астроникой:

– Ну, как тебе сегодняшний тест?

– В смысле?

«Что за тупая манера делать вид, что не слышишь или не понимаешь, о чем тебе говорят!» – про себя подумала Лера.

– В смысле соответствия линий человеческим взаимоотношениям…

– Ты знаешь, я могу только лишний раз удивиться, до чего грамотный мужик этот профессор. Так до сих пор и не могу понять, насколько все это серьезно. Но похоже, серьезно.

– Нет, не соскакивай с темы, расскажи мне про линии, что там у тебя получилось? – Лера не могла сдержать нетерпение.

– Про линии – ничего нового, одно только подтверждение закономерностей. Мы с Витюхой, например, полностью совпадаем. Так оно и есть, все это знают. Сколько лет мы уже тремся бок о бок, никто никого не предал ни разу, не опустил. Стопроцентное доверие и взаимопонимание.

Муся с замиранием сердца ждала, когда же малыш начнет анализировать их собственную, а не Витькину ситуацию. Как он, интересно, собирается ее успокаивать…

– Ладно, с вами мне давно все понятно. – Лере всегда с трудом удавалось скрывать стойкую неприязнь к Виктору, имевшему на мужа сильное влияние, несмотря на то что мировая общественность давно признала: Виктор занимает по отношению к Игорю место удачно присосавшейся пиявки.

Но милый и не думал ее успокаивать.

– А у нас – что у нас? Все так и есть.

– Что «так и есть»? – возмутилась Муся. – Ты хочешь сказать, что мы случайно проходили один мимо другого и чудом зацепились, что нас не связывает ничего общего, кроме каких-нибудь двадцати лет общего дома и постели, или что не ты уговаривал меня выйти за тебя замуж?! Может быть, тебе вообще поискать что-то более подходящее… – Лера прикусила язык, но было уже поздно.

Впрочем, она не сомневалась в том, что Игорек, всегда такой любящий и покладистый, грамотно спустит все на тормозах и охладит ее пыл.

– Ты знаешь, может быть, и да, – спокойно ответил муж. Нет, не так, он сказал:

– ТЫ ЗНАЕШЬ, МОЖЕТ БЫТЬ, И ДА!

У Леры зазвенело в ушах и все, что до этого находилось в грудной клетке, ухнуло вниз, как в скоростном лифте. Она развернулась и на ватных ногах доковыляла до ванной. Открыв кран на полную мощность, разрыдалась так, что всхлипывания разносились по всему дому, несмотря на водно-звуковой экран.

Игорь терпеть не мог слез. Он готов был на все, лишь бы не слышать и не видеть плача и стенаний. Он, конечно, не выдержал и пришел успокаивать Мусю. Крепко прижал ее к себе, приговаривая:

– Ну что ты, дурочка, куда я от тебя денусь, пойми, мы уже столько лет вместе, ты для меня не просто женщина, ты часть моей жизни, мы живем одними радостями и заботами, ну даже если что-то случится, неужели ты думаешь, что я тебя брошу? Хочешь, дом перепишем на тебя, квартиру, машины… Может, тогда тебе будет спокойнее?

– Мне не нужен дом, мне нужен ты, – прерывисто всхлипывая, прошептала Лера.

Она панически боялась, что с Игорем что-нибудь случится. В определенной степени это был эгоистичный страх. Лера никогда в жизни не работала, она не знала, откуда берутся деньги и что нужно делать для того, чтобы всегда иметь возможность прокатать кредитку или просто взять наличные у Игоря. Потому что считала, что ее работа – это семья и Димка. По сравнению с ней даже уличные побирушки были искушеннее и опытнее, так как твердо знали, чем зарабатывают себе на хлеб. Она гнала от себя мысли о том, что Игорек может бросить ее, но иногда предательские сомнения все-таки терзали ее душу. Ответ был всегда один – она пропадет. Что такое «пропадет», Лера точно не могла объяснить. Просто ей всегда приходило это в голову, когда про кого-нибудь говорили, мол, он не пропадет. И тот, кто «не пропадет», всегда представлялся ей редким жуликом, крученным в разных жизненных ситуациях, выходящим сухим из воды, наглым и беспринципным субъектом.

Сразу же после этого подонка воображение услужливо рисовало перед мысленным взором ее саму, обязательно в обнимку с сыном – беззащитную мать, окруженную хищниками, готовыми растерзать ее тело на мелкие куски и поглумиться над останками.

– Ну, все, хватит рыдать, я же здесь, пойдем, я тебя уложу баиньки.