Мария Воронова - Клиника жертвы

Несколько раз его просили «повлиять», и Нейман шел на беседу с распоясавшимся мужем вместо участкового милиционера. Эти визиты оставляли в нем самое тягостное впечатление. Сердце обливалось кровью при взгляде на этих опустившихся, потерявших человеческий облик мужиков, настолько отупевших, что даже не чувствовали своего позора. Ему было невыносимо их жаль – отработанный человеческий материал. Существа, добровольно отвергшие все, ради чего стоит жить. Не знать радости самопожертвования в любви, чувства исполненного долга, преодоления себя… Как это должно быть тяжело и страшно… Нейман не пытался взывать к лучшим чувствам, понимая, что это бессмысленно, просто объяснял, что безнаказанно распускать руки больше не получится, есть кому вступиться. В ответ обычно слышал грубую брань, но не поддавался на провокации, говорил: мое дело – предупредить. Уходил всегда в тревоге, как бы разозленный муж не отыгрался на жене, и оставлял женщине номер своего мобильного телефона.

Но звонили ему очень редко. Ведь искать защиты у чужого человека от своего, родного, – наверное, хуже этого ничего не бывает.

Нейман замечал, что почти все женщины, обращавшиеся к нему, чувствовали себя неловко, словно сами были в чем-то виноваты. Иррациональное чувство стыда за никчемного мужа смешивалось с комплексом Павлика Морозова. Они считали, что, обращаясь в организацию, предают мужа. Приходилось объяснять, что предали не они, предали их.

Увы, он взял на себя очень грустную миссию. Но именно поэтому Владимир Валентинович не собирался отступать.

Чтобы добавить в свою деятельность хоть немного позитива, Нейман открыл курсы по самообороне для женщин. В юности он серьезно занимался самбо, потом старался поддерживать форму, и мог научить неискушенного человека азам этого искусства. Помещение предоставил Дворец культуры. Директор, дама средних лет, узнав, ради какого благого дела старается Нейман, даже не стала брать с него арендную плату, запросила только за уборку – такую смешную сумму, что, раскидав ее на всех записавшихся женщин, получили по сто рублей в месяц. Себе он ничего не брал. С детства был приучен, что общественная работа – это бесплатная работа, которая несет награду в самой себе. В секцию записалось около тридцати женщин, во главе с Дорой и Ларисой. Большинство были сотрудницами больницы, и целью они имели не обороняться от мужа, а просто почти бесплатно позаниматься спортом. Нейман потратил много сил, чтобы заманить в свой кружок Кристину Петровну, но та не поддалась. Она ходила на фитнес.

– Нет, капраз, покуда вы только утираете слезы жертвам, а не наказываете обидчиков, я не вступлю в ваши дурацкие ряды, – отрезала Кристина. – Впрочем, для статистики можете записать меня почетным членом.

– А по нечетным не хотите? – обиделся Владимир Валентинович. – За что вам такая честь?

– Я тоже борюсь с насилием в семье. На свой лад, но эффективно. Я не создаю семью – самый надежный способ из возможных.

Смутившись, Нейман пробормотал все приличествующие случаю фразы. Вы еще так молоды, вся жизнь впереди… Кристина поморщилась:

– Вы уж не утешайте меня. Хотя бы потому, что это мой сознательный выбор, а не результат рокового стечения обстоятельств. Я не хочу замуж, и вы прекрасно это знаете.

– Сейчас не хотите, а как влюбитесь, так сразу захотите. Просто вы еще не встретили человека, которому бы вам захотелось доверить свою жизнь…

Начальница расхохоталась:

– Я вам больше скажу: я ни разу еще не встречала мужика, которому бы хотелось, чтобы ему что-то там доверили. Нет, я не говорю, что все нормальные мужчины безнадежно вымерли, но искать их надо в двадцать лет, а не в тридцать четыре.

– Почему?

– Да хоть потому, что хороший человек рано женится и живет всю жизнь с одной женой.

– По-разному бывает…

– Владимир Валентинович, одинокий мужчина от тридцати до сорока, надежный, добрый и состоявшийся в профессии – это сказочный персонаж. В любом случае я не озабочена поисками мужа. Я вполне довольна жизнью и не собираюсь ничего менять. Да, не сумела вовремя создать семью, так не всем везет. Опять-таки, невозможно получить все, нужно радоваться тому, что имеешь.

– Вы кого сейчас убеждаете, меня или себя? – мрачно перебил Нейман.

Он так хотел ухаживать за Кристиной Петровной, но как подступишься к человеку, который рассуждает подобным образом?

Помолчали. Им всегда хорошо молчалось вместе. Даже сейчас, сказав очевидную колкость, Нейман знал, что Кристина на него не злится. Просто обдумывает его слова.

– Ладно, капраз, не буду лицемерить. Иногда мне действительно кажется, что моя жизнь ущербна, неполна без мужа и детей. Бывают такие вечера, когда я не смертельно устаю и не засыпаю мгновенно, как только ложусь в постель. Тогда я позволяю себе помечтать, как было бы прекрасно видеть рядом любимого человека, поговорить с ним перед сном, обсудить планы на завтра или на отпуск… А потом представляю, как это выглядело бы на самом деле, и понимаю: я правильно делаю, что не выхожу замуж.

Картинка, мимоходом нарисованная Кристиной, очень ярко отразилась в воображении Неймана. Он так живо представил себе, как обнимает ее, сонную, уставшую, растерявшую за день всю свою удаль, что даже скрипнул зубами.

– Да почему правильно-то?

– Объясню. Когда я была маленькая, часто слышала разговоры взрослых о том, что женщине, преуспевшей в профессии, очень трудно быть счастливой женой. Я была такая наивная, такая, знаете, бодрая девица, и мне казалось – что за глупые разговоры! Чушь, думала я, все можно успеть, и дома, и на работе, лишь бы любовь была и дело по душе. Какая разница, думала я, кем работает жена, библиотекаршей или космонавтом, если люди любят друг друга? У нее хватит сил и на орбиту слетать, и суп сварить. А потом я поняла, что взрослые были правы. Сил-то хватит, но… Я узнала, что такое тяжелый труд. Вы же согласны, что работа у нас ответственная и сложная?

– Так точно.

– А теперь представьте, что я вышла замуж за, допустим, искусствоведа. Боюсь, что после смены я не смогу восхищенно выслушивать его рассказ, как он великолепно развесил картинки на выставке. Понимаете меня?

Нейман пожал плечами, мол, в чем проблема-то?

– Раньше мужчина работал, а жена сидела дома, варила щи, и любая деятельность вне сферы домоводства представлялась ей сложной и интеллектуальной. Поэтому естественно, когда муж возвращался домой с неведомой ей территории, да еще и приносил приличные деньги, она смотрела на него как на божество и окружала всяческой заботой. Сейчас же супруги трудятся на равных, но муж почему-то продолжает требовать заботы и восхищения. Ладно, дом вести еще можно, но вот с восхищением сложнее. И дело даже не во мне. Я-то, может быть, стерплю, может быть, найду в себе силы изображать восторг…