Мария Воронова - Клиника жертвы

– Что за жизнь такая! – воскликнул он. – Неужели настоящих мужиков можно встретить только среди девчонок? А дальше что было?

– Кристина взяла газовый баллончик, он на всякий случай в каждой «скорой» лежит. А потом мы распотрошили противочумную укладку, респираторы оттуда вытащили. Кристина говорит: наденем и вытравим его из квартиры, как таракана. Идем, бодримся, но самим страшновато. Вадим мужик здоровый, а мы драться не умеем. На площадке остановились, нацепили респираторы, Кристина баллончик привела в боевое положение, говорит мне – звони. Пусть он откроет, я сразу в морду ему брызну, вытолкнем его на лестницу, а вещи потом с балкона выкинем. Звоню – никакого эффекта. Открываю – оказывается, он свалил! Правда, все забрал подчистую, что мог унести, но я только обрадовалась. Думаю, раз со всем добром ушел, значит, не вернется. Три года его не было. А теперь не знаю, что случилось. Может, его просто выгнали оттуда, где он жил.

Артур засмеялся. Он дорого бы дал, чтобы посмотреть на эту команду с газовым баллончиком в деле. Он был убежден, что, несмотря на отсутствие специальных навыков и скудость экипировки, боевому духу девушек могло позавидовать любое элитное подразделение, включая дивизию СС «Мертвая голова».

Вспомнив, что Насте нужно обеспечить алиби, Нейман предложил ей с утра засесть в уютном кафе неподалеку от его дома. Если что, у нее будет много незаинтересованных свидетелей.

– Артур сказал, что мне нужно почувствовать вкус победы, – возразила девушка. – Но какая же я буду победительница, если вы будете рисковать, а я – сидеть в кафе?

– Что вы, Настя! – засмеялся Нейман. – Вы вдохновили на подвиг двух старых офицеров. Красота и обаяние – вот ваше оружие, причем страшной убойной силы. Так что, если мы завтра завоюем победу, она по праву достанется вам.

Иногда послушаешь про чужую семейную жизнь и подумаешь: ведь грех жаловаться! Когда я начинала эти записки, думала: меня будут жалеть, а в глубине души радоваться, что у них-то не так плохо. Поэтому и закрыла комментарии к своим постам. Не хотела читать советов, выражений сочувствия, а то и призывов все бросить и начать жизнь с чистого листа. А сейчас мне кажется, что многие женщины просто смеются: и она еще считает себя самым несчастным человеком на свете! Да она горя не знала! Она не росла в семье, где папа с мамой пьют и где уроки приходится делать под аккомпанемент разудалой гулянки, когда на столе море водки, а ребенку нечем поужинать. Ее мамаша не приводила в дом полубезумного от бесконечных запоев отчима, который быстро переставал разбирать, где его жена, а где ее дочка. И она еще смеет высказывать претензии родителям! Скажите, какие негодяи, вели с ней воспитательные беседы! Действительно, лучше бы они пропивали все до последней копейки и валялись, как свиньи, в грязи, не заморачиваясь педагогическим процессом. Тогда бы и она, со своей слабой натурой, спилась бы лет в четырнадцать и сейчас ни о чем уже не переживала. Весь ее мир умещался бы в стакане.

И на женскую свою судьбу она сетует напрасно. Муж при должности, ей дал возможность получить образование, все деньги несет в дом – чего еще желать? Подумаешь, стукнет иногда, какое несчастье! Вот вышла бы за алкоголика, тогда и узнала бы жизнь! Когда бы ее били не от раздражения, а чтобы денег на водку дала.

И мне становится немного стыдно. Я начинаю считать себя жертвой-самозванкой, игрушечной страдалицей. Да, у моего мужа скверный характер, он зол и несдержан. То есть он умеет держать себя в руках, когда ему это нужно, но со мной – зачем стесняться? Ведь самая большая семейная ценность – это возможность быть дома самим собой. Ведь можно простить, когда человек просто не в силах сдержать эмоции. Никто из нас не в состоянии держать себя в руках двадцать четыре часа в сутки. Я – плачу, кто-то кричит, ругается, мой муж – дерется. Но он не избивает меня хладнокровно, расчетливо, чтобы добиться своего. А ведь я могла бы выйти за алкоголика, который бил бы меня потому, что хотел выпить. А я не давала бы ему денег. Вот где настоящий ужас.

У моего мужа нет никаких корыстных целей, и это примиряет меня с существующим положением вещей. Я знаю, некоторые мужья практикуют семейное насилие ради выгоды. Боль рождает страх, а страх – покорность, и вот должным образом обработанная жена оформляет на мужа, например, машину. Или просто отдает ему свои деньги. Думаю, подобного положения я бы не перенесла.

У меня ситуация все же другая. Я просто с пониманием отношусь к некоторым особенностям характера мужа. Я принимаю его таким, как есть. Помогаю снять напряжение после тяжелого трудового дня единственно возможным для него способом. Что делать, если ему это необходимо? Я же верная жена. Соратница. Практически декабристка.

Утром Артур подозрительно долго и сосредоточенно шнуровал берцы. Как балерина – пуанты.

– Братик, только не увлекайся. Без рук я не прошу, давай хотя бы без ног.

– О чем речь! Мы просто идем поговорить с человеком. Никакого насилия, боже сохрани. Культурная беседа культурных людей. Еще Вольтер говорил, что вежливость для ума – все равно что красота для лица.

– Вот именно. Обойдемся без ущерба для нашего ума и чужого лица.

Нейман первый раз в жизни шел на уголовно наказуемое деяние, но страха и сомнений не было в его душе. Он знал, что Артур справится один, может быть, даже лучше, чем в паре с ним, но мысль отсидеться казалась нелепой.

А когда они увидели этого парня… Каким он оказался жалким! Как омерзительно забегали у него глаза. От него шла такая густая волна страха, что Нейману стало физически тошно.

Они вошли с помощью ключа и наскоро представились, мы, мол, от Насти. Владимир Валентинович только собрался говорить, как Артур коротко, без замаха, ударил парня в торс.

Тот согнулся, отступил в комнату, а Нейман остался на пороге. Скрестив руки на груди, он рассеянно оглядывал Настино жилище. Артур начал, пусть ведет свою партию. Вмешиваться сейчас – все равно что подыгрывать Святославу Рихтеру на пионерском горне.

– Да вы чё, мужики, – бормотал Вадим. – Да уйду я, руки уберите…

Старобинец лениво шевельнул пудовым кулаком.

– Все, все… Ухожу!

Артур покачал головой, а Нейман вздохнул, созерцая Настин книжный шкаф. Ему очень понравилась квартира девушки: она была обставлена с интеллигентной простотой, но, несмотря на полное отсутствие рюшечек, оборочек и флакончиков, чувствовалось, что это жилье одинокой женщины.

Выдерживая паузу, Артур сел на диван. Нейман тоже устроился в уголке – так, чтобы контролировать выход. Сейчас самое сложное место их плана: объяснить Вадиму, что от него требуется, причем так, чтобы он вприпрыжку помчался разводиться. За годы командирства Владимир Валентинович усвоил: если хочешь, чтобы тебе подчинились, никогда не произноси слов «если» и «или». Не ставь условий. «Если ты не купишь мне шубу, то на две недели останешься без секса» – заведомо провальный вариант. Нейман улыбнулся, вспомнив Марину. «Ах, Володенька, просто настроения нет…» И вот он уже мчится по магазинам как миленький. В общем, сначала лиши противника того, чего ты можешь его лишить, а он уж сам предложит тебе отступного.