Мария Воронова - Клиника жертвы

Пусть специалисты занимаются своим делом, а я не психопат-оппозиционер, чтобы мне в любом движении госслужащего мерещилась коррупция и недобросовестность».

Он мрачно развалился в кухне на табуретке, прислонившись спиной к стене. Имеет он право на отдых в собственном доме или нет?

Взял местную газетку, открыл – и приступ мизантропии как рукой сняло.

– Артур, иди сюда!

Друг появился с товарищем адмиралом на плече. Хвост кота висел на манер парадных аксельбантов. «Даже кот предал меня. Я его спас от лютой смерти, а он влюбился в Артура», – подумал Владимир Валентинович уже без прежней горечи.

– Посмотри. – Он протянул Старобинцу газетку и ткнул пальцем в небольшую статью.

– Ну и что? – Пробежав глазами текст, тот пожал плечами. – Ты жить не мог без торгового центра, что ли?

– Не в этом дело, Артур. Эти вот коммерсанты, – он постучал пальцем по крупной фотографии одного из известных сетевых гипермаркетов, – наседали на Глеба, чтобы тот дал им построиться в городе. Он сопротивлялся, не знаю уж, из каких соображений, но, наверное, причины у него были. И вот не успел он сесть в тюрьму, как тут же появляется бравурная статья о том, что скоро нас осчастливят новым магазином! Черт возьми, мне становится понятной внезапная активность и принципиальность милиции! Глеб, как я понял, давно уже всех замучил своей честностью. Будь он хоть на микрон глупее, сел бы за взятки или злоупотребления, но поскольку в этом смысле он абсолютно чист, зашли с тыла.

– Уж больно сложная комбинация, не находишь? – фыркнул Артур.

– Да, но в нее тогда ложится этот Вадим.

– И кое-кто еще!

Артур встал, прошелся по кухне. Саданул кулаком в стенку. Нельсон, коротко и возмущенно мявкнув, изогнувшись дугой, стремительно покинул кухню.

– Мы не можем обвинить человека на таком шатком основании, – глухо сказал он. – Довольно, что у нас Глеб сидит, оттого что кому-то что-то померещилось. Если ты прав, идти в милицию бессмысленно, а если нет – подло. Слава богу, Дора жива и рано или поздно расскажет, как все было.

Нейман кивнул:

– Да, слишком много тут натяжек. Во-первых, неизвестно, насколько правдива эта статья…

– А во-вторых, люди просто пользуются случаем. Ты по себе-то не суди! Это мы с тобой бы клювом щелкали да рассуждали, а тут – ура, шефа вырубили! Лови момент! И срочно проворачивают выгодные сделки, пока начальство не выпустили из тюряги.

Нейман не спал всю ночь, несмотря на предстоящее дежурство. Схема, возникшая у него в голове, была отвратительной, чудовищной, но она все объясняла. Отвечала на главный вопрос: кому выгодно.

Глеб был слишком независимым, слишком смелым человеком. Прекрасный командир, интеллектуал, остроумный шахматист – великолепный набор качеств, чтобы руководить городом. Но воистину не суди о людях по себе. В этом и таится ахиллесова пята благородного человека. Негодяй ждет от ближнего любой подлости и умеет предупредить удар, а Глеб был убежден, что окружен такими же подвижниками, как он сам. И ошибся.

Что за радость честно трудиться, если твой знакомый на такой же должности, только в соседнем городе, уже насобирал на дом? И ты можешь получить и дом, и квартиру, и огромный джип, и шикарную женщину в придачу, нужно только протянуть руку ладонью вверх. Но стоит лишь попробовать, и начальник больно ударит тебя по этой ладони!

Потом Нейману начинало казаться, что прав Артур, и нельзя запросто подозревать людей. Слишком много неувязок, и первая из них – Дорин дневник в Интернете.

Можно навалять фальшивку от ее имени, мол, я, Дора Комиссарова, дико страдаю от мужа, но проникнуть в ее компьютер? Маловероятно.

Утром Владимир Валентинович встал с тяжелой головой, выпил пустого чаю и поехал на работу.

Сутки прошли ни шатко ни валко. Кристина сама нашла его около трех часов, сказала, что заходила в реанимацию, и ей шепнули, что в состоянии Доры намечается положительная динамика. Собираются делать повторную компьютерную томографию, но это уже больше для перестраховки.

Он широко улыбнулся – первая хорошая новость за последние дни.

Он крутился по сырым весенним дворам. Здесь, на севере, конец марта всегда красит мир в серый цвет и наполняет воздух особыми шорохами, будто сугробы о чем-то шепчут, умирая.

Кристина говорила, в это время года всегда много вызовов, но они обычно несложные. У кого из-за мокрых ног прохудился нос, у кого отсырело старое люмбаго… Слишком много воды вокруг.

Пока бригада поднималась в адрес, Нейман дремал в кабине. Теперь он даже радовался, что не спал ночью, дурман от бессонницы не позволял сосредоточиться, обдумывать тягостную ситуацию.

Прикоснувшись к чужой подлости, Нейман и себя начинал чувствовать подлецом.

Владимиру Валентиновичу малодушно захотелось заболеть. Чтобы лежать с температурой и очнуться, только когда все закончится.

Кто знает, вдруг Кристина придет ухаживать за ним? Положит холодное полотенце на лоб, смочит губы. Даст проглотить ложку отвратительной микстуры…

А если она добровольно не придет, он будет каждые полчаса вызывать «Скорую помощь», вот так!

В сердце вдруг шевельнулась надежда. Он просто забыл, что никогда нельзя слушать, что говорит женщина, особенно если она говорит «нет»! Нужно возвращаться к Кристине снова и снова, повторять, что он не может без нее жить.

Почему он вообразил, что ставит ее в неловкое положение своей навязчивостью? Где это написано, что красивая женщина не может иметь поклонников? Наоборот, она должна их иметь, и должна ими гордиться! Если бы он зажимал ее по углам, другой разговор, но обожать Кристину он имеет полное право.

Может быть, когда-нибудь она поверит в его искренность?

На следующий день Глеба отпустили. Адвокат добился изменения меры пресечения, но уголовное дело, конечно, не закрыли.

Теперь Комиссаров фактически поселился в реанимации, даже ночевать не ходил домой. Медперсонал, безжалостно гонявший Неймана, Глеба пригрел. Ему даже, неслыханное дело, выделили банкетку, чтобы он мог спать возле любимой жены.

Нейман по-прежнему приходил каждый день, носил Глебу обед и медсестрам чего-нибудь вкусненького. С удивлением он обнаружил, что Комиссаров оказался умелой и добросовестной сиделкой. Причем настолько безотказной, что в сознании медсестер стремительно превратился из мэра в штатного санитара. Только и слышно было: «Глеб Борисович, помогите повернуть больного, подержите то, отнесите это».

Сам Глеб, похоже, не страдал от этой метаморфозы. Формально уголовное преследование не освобождало его от обязанностей мэра, он мог работать вплоть до приговора суда. Но, обнаружив, что успели наделать его верные подчиненные, пока он вынужденно отсутствовал, Комиссаров схватился за голову. Ясно было, что кое-кто заранее и очень основательно готовился к его отсутствию… Потом он заглянул в Интернет, плюнул и повторил свою знаменитую фразу: народ достоин того правительства, которого он достоин. «Хотят люди коррупцию и бардак – пусть получают коррупцию и бардак. А мы с Досей и на пенсию проживем».