Сергей Таск - Женские праздники (сборник)

– В саду… красиво.

– За каких-то пять-шесть лет! – горячился Федоров. – Я тебе говорю, у этого народа врожденное чувство опасности. Еще никто вокруг не сообразил, что все шатается, а они уж побежали!

– Как крысы с тонущего корабля?

– Во всяком случае, это верный признак, что ситуация критическая. Ты же знал Ритку. И Горского. Тут не деньги, и не самовыражение – тысячелетний инстинкт выживания, иначе не объяснишь. Вспомни массовый исход из Египта.

– А она? – Владас понизил голос.

– Она? – Алексей покосился на жену и потянулся за сигаретами. – Мы познакомились в Шереметьево-2, она тоже провожала. Не знаю, сумел ли я ответить на твой вопрос.

Воспользовавшись тем, что Дана вышла, гость с птичьим лицом подсел к Жене.

– Это? – переспросила она, ловя в ладонь миниатюрное яичко на цепочке. – Нет, не писанка, тут посложнее будет. Разваривается картон, потом добавляется гипс, клей, все это формуется, грунтуется… да вам это не интересно.

– Ну почему. Когда вы заглянете ко мне в мастерскую… Вы ведь еще не уезжаете?

– Почему вы так решили? – насторожилась она.

– Мысли красивых женщин просвечивают, как косточки в винограде.

Женя рассмеялась:

– Вы телепат или просто дамский угодник?

– Как это у вас говорят: рыбак рыбака видит издалека.

– Рыбака? – нахмурилась она. – Это тоже комплимент?

– Скорее, профессиональное наблюдение.

– Хм. И что же еще вам удалось рассмотреть?..

Утром Женю разбудил звонок. Федоров, собиравшийся уходить, снял трубку.

– Я слушаю… Вы для своих шуточек другое время не могли выбрать? – он шваркнул трубку на рычаг.

– Что сказали? – Женя постаралась спросить как можно более равнодушно.

– Молчат. Гостиница! Каждый развлекается, как умеет. Может, он хотел помолчать с тобой? Ладно, я побежал. Ты спи, вернусь – разбужу.

Какой уж тут сон! Но и сидеть как на привязи тоже было выше ее сил. Она быстро оделась, проверила деньги. На этот раз в холле, слава богу, никаких сюрпризов. Она протянула ключ портье.

– Тут вам пакет, – портье подал ей большой конверт.

Она с недоумением его вскрыла. Это был «Ракурс», тот самый альбом. По инерции она перевернула несколько страниц – статуэтки из эбонита, мебель эпохи испанского барокко, картины Ватто… из альбома выпал листок. Она подняла его и, не очень вдумываясь в текст, прочла вслух:

– «Вот и обещанный подарок, теперь слово за тобой. Мы сами тебе скажем, где и когда, но если не терпится, то вот адрес…» – Женя встряхнула головой, пытаясь сосредоточиться. – «…улица Дружбы народов 12, кв. 40…»

– Отсюда недалеко, – заметил портье.

Она поглядела на него, словно не узнавая, и дочитала:

– «Привет супругу».

На рынке она приценилась к гранату – надрезанный, он лежал в лужице собственной крови, замечательно сочетаясь с гроздью сочно-зеленого, брызжущего здоровьем винограда, хоть сейчас на полотно какого-нибудь «малого голландца».

– Сколько?

– Шесть.

– Дороговато.

Неожиданно рядом с ней кто-то насмешливо произнес:

– Мы за ценой не постоим.

Она подняла голову и увидела Флипа, который отсчитывал деньги. Женя попятилась, а затем быстрым шагом, стараясь не бежать, пошла прочь, успев услышать вдогонку:

Пока шло пленарное заседание офтальмологов, Федоров вел в кулуарах охоту на «сачков». Народ здесь был скучающий, праздный, и от этих постных лиц у него самого сводило скулы. Выкроив минутку, он позвонил в гостиницу:

– Как делишки, пуделишки?

– Ты скоро? – Женя не приняла его шутливого тона.

– Как только, так сразу. Ты там смотри не бузи!

В перерыве между заседаниями он протолкался к стенду, где похожий на подростка репортер отлавливал ученых, как отбившихся от стада овец.

– О! Я жду результат перестройка, особенно балет!

– Вам не нравится наш балет?

– Грандиоз!

Здоровяк бельгиец вдруг оторвал мальчишку от пола и, крутанув в воздухе, поставил его на место к восторгу своих коллег. Придя в себя от легкого шока и на всякий случай проверив состояние ширинки, смельчак снова ринулся в бой.

– Мистер Зейберлиньш? Что вы можете сказать о происходящих в нашей стране переменах?

– Если вы станете завтракать в обед, вы очень скоро испортите себе желудки, – желчный старик отошел с легким полупоклоном.

Федоров приобнял собрата:

– Куй, Вася, куй!

Паренек дернулся, выпалил зло:

– Сам-то, щелк-пощелк. Небось не отказался, на халяву-то!

– Золотые слова. – Федоров, не теряя времени даром, прокладывал себе дорогу к буфету.

Заморив червячка, он позвонил жене:

– Дженни, ты там пообедай без меня.

– Ты еще долго?

– Закругляемся. У тебя все хорошо?

Она взглянула на стол, где лежал злополучный альбом.

– Лучше некуда.

Он пропустил иронию мимо ушей:

– Вот и отлично. Никуда не отлучайся, тебе должны позвонить из Кремля.

– Леша, мне надо поговорить…

Но он уже повесил трубку. Двумя часами позже он сидел в битком набитом баре с коллегами-журналистами. Выпита была та русская мера, когда «старик» начинает заменять все прочие формы обращения, а связность речи перестает быть определяющим элементом, с лихвой компенсируясь душевным порывом.

– Люсь, ты чего, говорю? Мы ж с ней учились в одном классе, ну! Ну пустил старого товарища переночевать…

– Старого товарища?

– А кто ж она мне?

– Ну, ты даешь стране угля!

– По-твоему, я жене должен был, «знаешь, Люся, мы тут с моей, ты ее не знаешь», и дальше со всеми остановками?

– Sorry, – Федоров зацепил кого-то стулом и, загодя трезвея, выбрал кратчайший путь к автомату.

Надо же, телефон гостиницы вылетел из головы! Он лазил по карманам в поисках номера, потом вспомнил, что записал его на карточке, а карточку для надежности спрятал в чехол с «лейкой».

– Алло! – словно со сна вскрикнула на том конце Женя.

– Ты спишь, девочка моя?

Последовала затяжная пауза, которую англичане зовут беременной.

– Ты, кажется, спутал меня с кем-то из своих подружек.

– Жень! – обиделся он. – Мы же тут… – прикрывая трубку ладонью, он покосился на чокающихся коллег, – …у нас тут брифинг… вопросы-ответы.

– И какой вопрос вы там сейчас обмываете?

– Да ты что, Жень! Ты думаешь, я…

Он не успел узнать, что она думает, так как послышались гудки отбоя.

Они сидели в ночном кафе не то за очень поздним ужином, не то за очень ранним завтраком. Федоров гулко басил про офтальмологов, так что на них оглядывались редкие посетители.