Валерий Еремеев - Тремориада (сборник)

Н у, а утром, позавтракав, друзья собрались, было, уезжать домой, но тут с Мурманска приехал Славный. Треска его видел впервые, ну а с Иннокентием тот уж не раз куролесил, познакомившись через Саныча ещё перед службой.

– Я остаюсь тут жить! – воскликнул Иннокентий, увидев две литровые бутылки водки в руках Славного.

Славный, едва разувшись, прошёл на кухню, поставил водку на стол, снял с плеч рюкзак и достал из него ещё три литровые бутылки «Зверь».

– Карамба, – выговорил Саныч.

– Вот это деловой подход, – одобрил Иннокентий. – Уважаю.

– А я сваливаю, пока при памяти, – сказал Трескачёв, направляясь в прихожую. – Вы, походу, все отдыхаете, а у меня завтра понедельник.

Вспомнив ту добрую встречу, Саныч погрустнел. Глянул на беззвучный телевизор и увидел, что президент завершил поздравление. По-быстрому прибавил громкость и уже под бой курантов плеснул себе водки. Он подошёл к строю накрытых хлебом стопок и, чокнувшись с каждой, сказал:

– С Новым Годом, дорогие.

7

В новогоднюю ночь Саныч напился до беспамятства. Проснулся к вечеру первого января и продолжил. Он попрощался с друзьями, выпив их стопки, да закусив чёрствым хлебом. С женой прощался после всех.

– Думаю, скоро увидимся, Кристина…

Саныч сходил в магазин за бутылкой и вновь напился до беспамятства. Естественно, второго числа проснулся с тяжелейшего похмелья. Праздник прошёл. Новый Долбаный Год наступил. Деньги заканчивались. Похмеляться на них надо было грамотно. Плавно уменьшая дозу алкоголя, растягивая время меж выпивкой. Так, глядишь, и живым остаться можно.

«Итак, операция аперитив».

В нём всего двадцать градусов, и Саныч купил три бутылки. Выпил две стопки подряд. Убавил звук телевизора. Шло какое-то старое кино о революционных матросах. Погасил свет и улёгся на кровать, не раздеваясь. Закрыл глаза, тут же провалившись в сон.

А минут через двадцать в комнату вошёл усатый матрос в бескозырке, грудь – в пулемётных лентах.

– Окопался, крыса тыловая! – грозно пробасил он, доставая из кобуры «Маузер». – «Аврора» уж пятый залп дала, а он в подушку зарылся, шкура! Труса празднуешь? Да за такие дела – к стенке, гада!

И революционный матрос навёл на Саныча огромный пистолет.

– А-а-а! – выкрикнул Саныч и, оторвав голову от подушки, ошалело заозирался по сторонам, пытаясь в полумраке разглядеть матроса.

Из телевизора раздался выстрел, и кто-то басом сказал: готов хлопчик. Саныч шумно выдохнул, утерев со лба холодный пот. В его сознании словно закручивалась тугая пружина. Вот-вот лопнет иль сорвётся, разжимаясь; ракетой зашвырнёт сознание в соседнюю галактику. В воспалённом мозгу задребезжал шёпот, становясь всё громче и отчаянней:

«Кто-то где-то точно есть, кто захочет тебя съесть. Кто-то где-то точно есть, кто захочет тебя съесть. Кто-то где-то. Кто-то где-то! Ктотогдетоктотогдето!!!Ктооотааа!!!!!Гдеееееетааааааааа!!!!!!!!!!»

Саныч встал, обхватывая голову руками. Пошатываясь, подошёл к комоду, где стоял аперитив, и выпил стопку.

«Бред, чистый бред».

Он сел на кровать и «лентяйкой» чуть прибавил звук телевизора. На экране оранжевые пятна уж играли на гармошке. Саныч переключил канал. Криминальная хроника. Наркоман зачем-то пытался украсть в магазине собачьи консервы.

«Дебил! Ну его на фиг, после таких новостей чёрт знает что приснится…»

Саныч опять переключил канал. Судебное разбирательство.

«За это надо вмазать».

Он вновь подошёл к комоду, налил стопку и махом выпил.

«Сладкая, дрянь».

В голове, вроде, прояснилось. Мысли перестали путаться. На экране два оранжевых пятна визжали женскими голосами, перекрикивая друг друга. А грозное пятно-судья обещал всех оштрафовать.

«Лучше б расстрелял».

Саныч опять убавил звук, переключил канал и лёг спать. Часа через пол он очутился в подъезде заброшенной многоэтажки. За ним гнался Мухтар. Жуткая зверюга. Овчарка с мордой бультерьера.

«Наверное, я его консервы украл».

Саныч бежал вверх по ступеням на больных ногах, пролёт за пролётом. Чудовище Мухтар, цокая когтями по бетону, настигал его, жутко и часто дыша по-собачьи.

«Не отдам!»

И вот Саныч выскочил на крышу. Всё, хана! Бежать больше некуда. Мухтар был уже тут. Оскалив страшные клыки, медленно двигался он на Саныча, злобно при этом рыча. А тот вдруг оказался у самого края крыши. Глянул вниз. Голова закружилась, внутри всё упало. Мухтар, гавкнув бультерьеровой пастью, прыгнул на Саныча.

– А-а-а! – подскочил Саныч на кровати. Ноги пронзила острая боль, очередным гвоздём забитая в мозг.

Тяжело дыша, он вытер ладонью мокрый лоб. Одежда мерзко липла к потному телу и при этом его бил озноб. Он забрался под плед, накрывавший постель. По телевизору, конечно же, шёл сериал про Мухтара.

«От этого фильма и на трезвую голову свихнуться можно».

Саныч понял, что так дело не пойдёт. Так он не поспит. А сил совсем нет. Надо просто напиться и вырубиться. Он поднялся и, взяв бутылку, стал теперь уж пить из горла, переключая каналы телевизора. В голове прояснилось. Он даже закурил. Пока такие бодряки, Саныч решил занырнуть в ванну, смыть вонючий пот.

Умиротворяюще журчала вода. Тело прогревало до костей. Пар замутил зеркало над умывальником.

– Зачем вы нас бомбили? – раздался женский голос.

Саныч резко открыл глаза. Оказалось, он опять вырубился, разомлев в горячей воде. Сразу вспомнилось, как много людей умерло вот так, с бодунища в ванной. Он перекрыл краны и выдернул пробку, спуская воду.

«Подыматься из ванной осторожно, чтобы голова не закружилась».

Саныч натянул чистые спортивные штаны и футболку. На кухне взял вторую бутылку.

«Напиться и забыться».

На кухонном столике наткнулся на пакетик с сушёными кальмарами.

«Идеальная закуска – солёное к сладкому аперитиву».

Саныч прошёл в комнату и включил свет.

«На фиг надо в темноте сидеть!»

Выпив полбутылки, он уже с усмешкой думал о недавних бредовых кошмарах.

«Кошмар за собственные деньги. Столько бабок истратил, чтоб перепугать себя до смерти. Ад для идиота».

Саныч засунул в рот ломтик будто резинового кальмара, долго жевал его и, запив из бутылки, выдохнул:

– Красота.

«Хоть бы одна сволочь завтра в гости зашла, а то у меня точно крышняк съедет в четырёх стенах».

Он допил бутылку и выпил из новой с четверть. И всё же оставил на опохмелку. Убавил звук телевизора и, завалившись в кровать, теперь уже уснул по-настоящему. Ему снилась всякая галиматья, но на этот раз он не подрывался ошалело. Проспал часов шесть. И, просыпаясь, почувствовал, что ему, конечно же, хреново. Но на кухне ещё оставался аперитив, который предстояло растянуть на сутки.

Похмелившись двумя стопками, Саныч даже позавтракал остатками гречки.