Виктор Бычков - Варькино поле

– Выноси, выноси, дорогой! – офицер то и дело торопил коня. – Не подведи, родной!

И он не подводил, изо всех лошадиных сил уходил от погони. Ротмистр надеялся успеть укрыться в дубняке у озера, там спешиться, попытаться отбиться от преследователей, дать отпор врагу. Кавалерийская винтовка висела за спиной с полным магазином патронов. С таким вооружением грешно не принять бой, тем более, что преследователей всего двое. Не будь ранения в руку и Вареньки, он бы, не задумываясь, рассчитался с неприятелем. Делов-то…

Алексей Ильич не предавался воспоминаниям, душевные муки не терзали его разум: тот ужас, что творится в стране и в собственной деревеньке научили его мудрости. К чему душевные терзания? Жизнь жестока! Один из преследователей был в недавнем прошлом близкий к нему человек – Ванька Кузьмин. Почти ровесники, они не были друзьями, однако состояли в хороших отношениях. Именно конюх Кузьмин выбрал когда-то неказистого жеребёнка для воинской службы барину, помогал растить и выезжать коня. Обучали Мальчика вместе, по очереди. Лошадка оказалась на удивление сметливой, преданной. До сегодняшнего дня ротмистр был благодарен конюху за это. Но последние события всё поставили на место: никогда простолюдина не станет настоящим товарищем барину. Ни-ког-да! Никогда наёмный работник не будет печься о благосостоянии хозяина. Ни-ког-да! Всегда, на подсознательном уровне крестьянин будет испытывать чёрную зависть к более успешному барину. Всегда виновником своих бед и собственной несостоятельности будет считать работодателя. И при первом же удобном случае истинное нутро подданного вылезет наружу. Пример – сожжённое имение, повешенная мама, обезглавленный младший брат, и вот ещё, сидит в седле впереди ротмистра – обезображенная и изнасилованная сестра. И кем? Кто тот злодей? Близкий человек – вот кто! Земляки, односельчане! Те, с кем жили рука об руку вот уже не одно десятилетие. Так что, верить не стоит. Нет, Алексей Ильич – человек не наивный с недавних пор.

А вот и Варькино поле.

Когда-то оно принадлежало Авериным, ещё со времён Александра Первого даровано было штаб-ротмистру армейской кавалерии Даниле Михайловичу.

С детства маленькая Варенька любила это место, небольшое озерцо, окружённое кустарниками, деревьями. Рай на отдельно взятом кусочке российской земли. Стараниями покойного Ильи Васильевича здесь была построена беседка для уединения и отдыха дочери. Сначала с няньками, с родителями, а потом и самостоятельно брала лошадку, училась верховой езде, уезжала на берег озера, предавалась мечтаниям, читала книги, любовалась чудесной природой, вдыхала изумительной чистоты и аромата воздух поля, леса, водоёма. Так с тех пор и стали называть в семье это поле – Варькиным. Название прижилось и среди местных жителей. Правда, потом Аверины при Столыпине добровольно пожертвовали этот участок родовой земли обществу. А затем это же общество выделило поле новому выходцу из общины для ведения хозяйства и постройки хутора Храмову Петру Николаевичу, участнику и инвалиду японской компании. Но название сохранилось.

Мальчик споткнулся первый раз, когда враги были ещё далеко, в саженях пятистах, очередной раз сбился с темпа уже у небольшого, заросшего осокой и мелкими кустарниками с редкими молодыми дубами озерца. Последующий винтовочный выстрел преследователей снова достиг цели: пуля вошла в заднюю левую ногу, вонзилась в кость. Конь в этот раз споткнулся на задние ноги, припал на них, просел почти до земли, но неимоверными усилиями сумел удержать себя, заставил подняться, повернутся к врагам, и впервые в своей воинской лошадиной жизни заржал от боли. И это ржание было как вызов противнику, как боевой клич и одновременно как реквием по былому, лебединая песнь последнему бою, гимн верности, преданности, героизму, мужеству и пропуском в бессмертие…

Удерживать сестру Алексею не хватало сил: они уходили вместе с сочившейся из раны кровью.

– Прыгай, прыгай, Варя!

Девушка соскользнула с лошади, упала на мураву.

Ротмистр коснулся стволом винтовки головы коня: лошадь ещё смогла привычно отреагировать. Прозвучал выстрел. Один из преследователей, что был на корпус впереди товарища, повис на стременах. Тело его какое-то время безвольно телепалась в такт аллюра, пока не свалилось на землю. Освободившись ото всадника, конь пробежал ещё немного, потом остановился, отдышавшись, припал мордой к траве, отмахиваясь от мух, слепней и оводов.

Пуля, выпущенная Иваном Кузьминым, попала в грудь ротмистру: он дёрнулся, зашатался, уронил винтовку, пытался ухватиться здоровой рукой за луку седла, стараясь удержаться на коне. Однако последующий выстрел не дал ему такой возможности: безжизненное тело Алексея Ильича Аверина рухнуло вниз…

Иван Кузьмин осадил коня у лежащего на земле барина, готовый добить поверженного врага. Разгорячённое в бешеной скачке лицо горело праведным гневом. Отправляясь в погоню, планировал решить две проблемы: убрать с дороги барчуков – брата и сестру Авериных. Варю – как живого свидетеля его, Ивана Кузьмина, тёмных дел. Сожалел, что дрогнул тогда, на реке, не отправил её вслед маленькому барчуку. Понимал, если узнают в деревне, что он сотворил с девчонкой – проходу не будет. И ещё не известно, чем всё потом закончится, когда утихнет, уляжется смута, чей будет верх. Пока мужчина был уверен, что никто из земляков не видел, как он на омутах с барчуком и с Варей… Юродивая девка Полька не в счёт. Чего только она не лепечет. Не всему же верить. А если даже и она что-то говорить станет в своем бреду – и на неё есть управа. Рот заткнуть можно без труда: она доверчивая…

И Алексея Ильича надо было убрать, как потенциальную угрозу для своего будущего. Он хорошо знал характер молодого барина: обид не прощает. А то, что Иван нанёс не только оскорбление-обиду, причинил горе тяжкое этой семье – он и сам понимал.

Враг лежал на земле с распростёртыми руками. Повержен! Голова ротмистра неестественным образом подвёрнута. Живые так не лежат. Да и цвет лица был мёртвым.

Иван дёрнул коня, направился к Варваре, которая пыталась дойти до брата, но раз за разом падала, ибо силы покидали её. Однако она снова и снова поднималась, чтобы тут же упасть. Перенесённые физические мучения и увиденные ужасы не придавали, а, напротив, лишили её последних сил. Она ещё не до конца осознавала величину потерь и утрат июньского дня 1918 года. Ей ещё предстояло осознать, а потом и жить с этим.

Злость, обида, восторг и злорадство – все эти душевные терзания смешались в голове конюха, будоражили сознание. К опьянению от победы добавлялось мстительное чувство. Хотелось мстить, мстить за… за… И не находил причины мести. Даже сам себе не мог назвать, сформулировать: чем же конкретно провинились перед младшим конюхом Иваном Кузьминым молодые барчуки? Чего такого они сделали, что совершили, почему он, Ванька, желает смерти Авериным? Сам лишает их жизни?