Вионор Меретуков - Лента Мебиуса

Слова были произнесены, но что это были за слова и чем закончилось предложение, начатое этим «Он тоже…», никогда не узнаем ни мы, ни тем более Самсон, которому было вообще не до догадок, потому что вдруг всё завертелось перед его глазами, исчез прекрасный пол, выложенный разноцветными ромбическими мраморными плитами, исчез громадный стол под холстяной домотканой скатертью с графином, высокими стаканами и старинным телефонным аппаратом, исчезли апостол Петр и дублирующий состав Пресвятой Троицы.

Надо заметить, что память Самсона очистилась полностью.

Архангел сказал правду. Ничто из того, что случилось с Самсоном в Чистилище, никогда явно не тревожило его сердце. Хотя, как мы уже говорили, некие обрывки воспоминаний от его встречи с полномочными представителями Господа в его подсознании застряли.

Через мгновение его душа, освободившаяся от астрального корпуса, уже летела со скоростью курьерского поезда по черному тоннелю, в конце которого брезжил яркий золотой свет. Это светило солнце, по случаю хорошей погоды прочно закрепившееся над Асперонией, Армбургом и тюремным двором, в котором Самсон спустя мгновение и обнаружил себя сидящим на камнях в окружении мертвых тел своих неверных подданных.

Его душа на такой огромной скорости въехала во временно пустовавшую шкуру, что Самсон совершенно ничего не заметил.

Всесильные существа, управляющие временем, без труда открутили вселенские часы назад, к самому страшному моменту в жизни короля.

Очухавшийся Самсон в нескольких метрах от себя увидел Роберто даль Пра, который, привалившись к перевернутому мусорному баку, сидел прямо на холодной брусчатке. Преступный королевский брат шершавым языком слизывал кровь с губ и плевался.

Лорнируя лоб врага единственным уцелевшим глазом, в котором застрял осколок стекла от очков, он целился в Самсона из револьвера с очень длинным стволом.

Увидев черную точку револьверного дула, Самсон вспомнил совет окаянного гельминтолога и крепко-крепко зажмурился. Но легче от этого не стало.

«Обжулил, чертов говночист, не помогает! Страшно! Господи, как же страшно! Ну, Лаубе, это уже ни в какие ворота… День еще не кончился, а сколько событий. Многовато для одного рядового короля, приговоренного к расстрелу…» – успел подумать Самсон.

– Эй, на шхуне! – хрипло выкрикнул он. – Вам не надоело? Вы один раз уже сегодня в меня стреляли, может, хватит? Это не по-христиански. Не понимаю, чем я вам насолил… Предлагаю мирные переговоры!

– Не бойся, Самсон. Это всего лишь смерть, – плюясь сгустками крови, просипел бородач, – Каин палит по Авелю, что ж тут непонятного? Так что, драгоценный мой братец, всё в соответствии с христианскими заповедями…

И нажал, подлец, на спусковой крючок.

Сосредоточив всё свое внимание на персоне короля, сеньор Роберто не заметил, что после взрыва и удара о камни пистолет деформировался и его ствол несколько искривился.

Это его и погубило.

Протрещал выстрел, похожий на звук лопнувших разом нескольких новогодних хлопушек, револьвер в руках сеньора Роберто подпрыгнул и превратился в огненный шар, который, казалось, во все стороны выставил короткие сверкающие иголки. Этот напоминающий светящегося ежа шар впился в лицо убийцы, мгновенно превратив его в страшную кровавую маску.

Дикий крик потряс пространство двора. Роберто даль Пра опрокинулся навзничь и, содрогаясь всем телом и хрипя разбитым ртом, выпустил вверх плотную струю черной крови. Через секунду сеньор Роберто умолк навеки.

Король перевел дух.

– Однако… – произнес он усталым голосом.

Самсон огляделся. Действительно, зрелище не для слабонервных. Ему захотелось быстрее покинуть страшное место.

Самсон поднялся, сделал несколько неверных шагов в направлении пролома в стене; спотыкаясь о кирпичи, преодолел пространство, ведущее к свободе, и оказался на обширном склоне с редким кустарником и серо-желтой травой.

Как каждый, кому только что чудом удалось избежать смерти, Самсон распрямил плечи, глубоко вздохнул, наслаждаясь жизнью, и устремил свой взор вдаль.

Пред ним простиралась пологая равнина. Равнину перерезала шоссейная дорога, и было видно, как далеко внизу по ней медленно двигались редкие автомашины.

Значительно дальше, километрах в десяти, в долине, в колышущемся и как бы танцующем воздухе плыли едва видимые шпили соборов и крыши домов. За ними, почти сливаясь с бледносеребристым поднебесьем, в редких солнечных бликах, угадывалась покойная громада моря.

Ветер, поднимавшийся навстречу Самсону, нес звуки и запахи города, в котором он родился и в котором был так несчастлив.

Какое-то новое, сложное чувство овладело сердцем короля. Оно сладко заныло, как давным-давно, в детстве, когда Людвиг спас ему жизнь, вытащив из ямы. Самсон еще раз вздохнул полной грудью.

Он постоял несколько минут, осваиваясь с реальностью и пытаясь сообразить, что же ему делать дальше.

На некотором расстоянии от стены он увидел молодого человека, который сидел на порыжелой земле, ошалело крутил головой и еле слышно стонал. Глаза парня были безумны. Это был Эдолфи Маркус, не пришедший в себя после пьянства и наркотиков и почти полностью оглохший после взрыва.

По склону, вверх, быстрым шагом двигалась группа людей, в которой выделялась фигура высокого худощавого человека в белом костюме с орденом в виде шестиконечной звезды на лацкане.

Человек изящно помахивал древком, к которому было прикреплено полотнище апельсинового цвета со следами засохшей грязи.

– Ваше величество! Бастилия вновь в наших руках! – весело крикнул человек. – Вы свободны!

Это был Поль. Как всегда, не может без эффектов. Самсон, щуря глаза, разглядывал друга.

Поль и десяток опять перешедших на сторону короля гвардейцев окружили Самсона.

Тем временем несколько неизвестно откуда взявшихся коренастых, крепких мужчин в штатском поставили Эдолфи Маркуса на ноги. Но идти героический марксист не мог, ноги у него заплетались, поскольку все силы были отданы революции. Тогда здоровяки подхватили Маркуса под руки и отнесли вниз по склону, к машинам, стоявшим по обочинам шоссе.

– Кажется, все возвращается на круги своя? – произнес Голицын и вопросительно посмотрел на Самсона.

Самсон положил руку Полю на плечо.

– Очень красив! – сказал король, с удовольствием разглядывая друга. – Но где ты болтался все это время? Ты знаешь, меня тут едва не укокошили…

– Я мастерил контрреволюционное знамя, – с достоинством ответил Поль и показал на древко с оранжевой тряпицей, – и боролся за свою жизнь.

– Ну а вы?.. – обратился король к своим гвардейцам. – По слухам, вы недурно повеселились, пока я отсутствовал?