Валерий Бардаш - Соло

Оставалось только вскипятить воду, выпить чай и съесть свой пакет. Он долго и безуспешно пытался вырубить небольшую выемку во льду, чтобы поставить в нее горелку. Неглубокий лед откалывался непредсказуемо. Утомившись, он оставил эту затею, уселся ровно в гамаке, устроил горелку на коленях, зажег, поставил на нее кастрюльку со льдом и долго сидел в напряжении, следя за тем, как лед превращается в воду и вода подходит к кипению. Разделавшись с ужином, он залез в спальный мешок, растянулся во весь рост в гамаке, прикрыл себя сверху краем палатки и приготовился дожидаться наступления следующего дня. Заходящее солнце окрашивало округу в нереальной сочности и силы краски, которые после прихода темноты еще долго оставались в его усталых глазах.

К полуночи холод опять сковал камни, и горловина затихла. Наступило самое подходящее время для прохождения опасного участка. Сон не приходил, усталости уже не чувствовалось. Правильным решением было бы быстро собраться, проскочить горловину и подыскать хорошее место для палатки. Если верить описанию, в пяти веревках выше есть подходящая площадка. У него был с собой налобный фонарик на тот случай, если лунного света окажется недостаточно.

Ночные выходы он совершал редко и неохотно. Только когда это абсолютно необходимо, он мог заставить себя открыть глаза в темноте, преодолеть сопротивление непробудившегося тела, покинуть тепло спального мешка и одеться в холодную одежду. Одетый и совсем не сонный, в ту ночь он не чувствовал в себе желания очутиться на склонах купола одному, в темноте. Подъем на пять веревок может вполне занять весь завтрашний день, судя по темпу прошедшего дня. Он помнил, что ледовый склон в этой части становится круче. Не желая открывать глаза, он решил, что двинется вперед, не теряя времени на завтрак, как только начнет светать. Тишина цирка изредка нарушалась далекими камнепадами. Утомляемый мыслями и неудобством ночлега, он стал впадать в состояние полудремы. Возбужденный мозг перенесся к началу его одиссеи.

Годы, прошедшие со времени разрушения его прежней жизни, казались уже вечностью. Он все так же неохотно вызывал память о тех событиях. Малодушные мысли не посещали его даже в моменты наибольшего отчаяния, возможно, потому, что среди терзающих чувств не было одного из смертельных – вины. Пришедшее скоро осознание безвозвратности потери надолго осталось источником мучительных переживаний и в то же время открыло единственную тогда надежду на спасение. Вместе с самым дорогим из жизни исчезли большинство обязательств и необходимость следовать рутине привычного, заведенного порядка. Свобода, хоть и нечаянная, оказала свое могучее действие. В пустоту души хлынули приглушенные годами воспоминания о времени, которое он когда-то проводил в горах. Его неудержимо потянуло в места, где прошли самые наполненные дни его молодости. Он быстро распродал и раздал большую часть своего имущества и выручил достаточно средств для осуществления нехитрого плана: сесть в самолет, который унесет его далеко от привычных мест. Нехитрыми планами он живет с тех пор.

Оказавшись в одном из своих излюбленных, хотя и полузабытых уже мест, он сразу почувствовал его целительную силу. В ущелье стояла благостная осенняя тишина. Еще не утратившее свою мощь солнце прогревало ленивый воздух и медно-красные скалы. Он сидел, в одиночестве, на удобном камне у сужения ведущего к вершине кулуара и наслаждался долгожданной умиротворенностью чувств. Далеко внизу осталась небольшая хижина, где он спешно бросил свои вещи, перед тем как устремиться сюда. Этой хижине предстояло стать его новым домом. Трудно было представить более подходящее для этого место, так же как и более подходящий день для его первого одиночного восхождения.

Решившись наконец нарушить тишину, он, постепенно разогреваясь, продолжил свой неспешный подъем сначала по хорошо вытоптанной тропе, затем по жесткому, слежавшемуся снегу. Сердце уверенно застучало в ритм с врезающимися в снег ботинками, тело наслаждалось приятной работой, легкие наполнялись чистым, прохладным воздухом. Невидимая еще вершина находилась в нескольких часах простого подъема по плотному снегу. Наверх, насколько было видно, вели хорошо протоптанные следы.

Прошло полчаса, поворот кулуара открыл справа по ходу выход на скальный гребень. Просматриваемая часть гребня упиралась в крутую, хорошо освещенную гладкую стену. С возбуждением он узнал неоднократно пройденный в прошлом маршрут. Стена обходится справа, и дальнейший путь идет по более сложным и интересным скалам. Соблазнившись приятными воспоминаниями, он в хорошем темпе поднялся под стену, где его ожидал сюрприз. Вместо простого обхода, справа открылся уходящий высоко вверх крутой отвес. Обход слева выглядел так же неприступно. Было очевидно, что он ошибся и с гребнем, и с маршрутом.

При близком рассмотрении стена, как нередко случается, утратила свою монолитность. Откинувшись на удобном камне, он разглядывал ее с нарастающим интересом. Хорошо тренированный в прошлом глаз различал выступы и зацепы для лазания и трещины для крючьев и закладок. Просматривался путь: сначала прямо вверх по вертикальной узкой щели, затем вправо по наклонной полке, выводящей на пологий верх стены. Две веревки крутых скал, слишком серьезных для одиночной прогулки без страховки. Дальнейший путь отсюда лежал, конечно, обратно вниз, в кулуар, откуда он мог продолжить подъем или вовсе отказаться от вершины и вернуться назад.

Он не спешил покинуть свою удобную позицию на камне и продолжал скользить глазами по стене. Затем некоторое время было потрачено на осмотр ботинок. Легкого, скального варианта ботинки вполне годились для рельефа, но он пожалел о новеньких скальных туфлях, оставленных в хижине. Наконец он поднялся с камня и размял успевшее застыть тело. Маленький рюкзак на плечах, казалось, не причинял особого стеснения. По телу прошел знакомый зуд. Смутно вспоминая, что глазами “лезть” всегда легче, чем руками и ногами, он сделал первый шаг вверх по щели.

К моменту когда вторая нога оторвалась от земли, мир вокруг него сузился до размеров видимой части стены. Где-то в высоте существовала также и невидимая часть стены, все остальное или исчезло, или потеряло всякое значение. Ботинки оказались очень важным предметом в этом мире. Заклинивая их жесткую подошву в щель, он начал продвигаться вверх, замедляясь только в поисках зацепок для рук. По мере неспешного подъема необходимость в зацепках ослабевала, он чувствовал себя все более уверенно на ногах, используя руки только для поддержания равновесия. Переход из щели на полку оказался первым серьезным препятствием. Он остановился у окончания щели, не испытывая больших неудобств, кроме слабого пощипывания стертой о скалы кожи подушечек пальцев и напряжения заклиненной в щели стопы. Наклон полки и ее ровная, без выступов поверхность не выглядели привлекательными. Чтобы добраться до хороших зацепок прилегающей стены, нужно покинуть безопасность его места и пролезть несколько метров, полагаясь только на трение ботинок и рук о скалу.