Валерий Бардаш - Соло

Дистанция между ними сокращалась медленно. Оба не спешили и присматривались друг к другу. Пес явно ценил свою независимость. Осторожная, но не трусливая повадка говорила о нелегкой жизни и необходимости полагаться на быстроту ног, а не на силу лап и остроту когтей. Утренняя кормежка стала приятной рутиной для обоих. Пес хватал брошенные один за другим куски пищи и быстро поглощал их. Затем провожал его высоко под маршрут, пока они не достигали рельефа, для которого природа не приспособила собак. Продолжая маршрут уже в одиночку, он не раз бросал взгляд на черную фигурку внизу, которая через некоторое время бесследно исчезала до следующего утра. В дни отдыха он выходил наверх покормить собаку и попытаться убедить ее вернуться с ним в хижину.

В то морозное утро по дороге к маршруту он раздумывал о запаздывающей зиме и о том, что первые снега и холод могут помочь ему преодолеть остатки недоверия собаки. Собачий завтрак лежал в верхнем кармане рюкзака. Пересекая главную дорогу, он осторожно обходил небольшие, покрытые льдом участки и не сразу обратил внимание на темное пятно у обочины. Прошло несколько нелегких секунд, прежде чем он решился приблизиться к нему. Собака лежала уже холодная, с окропленной кровью раскрытой пастью. Видимо, сбила ночью машина. Он присел на высокий камень, один, у края пустынной, погруженной в тишину дороги.

Прошло время, по дороге проехала грузовая машина и вывела его из оцепенения. Он поднялся, достал из рюкзака рукавицы, медленно надел их, ухватил собаку за ноги и понес вверх от дороги, к основанию гребня. Окоченевшее тело терлось о бедро, затрудняя движение. Он остановился у большого камня, окруженного низкими кустами, опустил собаку на землю и сел рядом. Место было подходящее, в стороне от троп и дороги.

Идти за лопатой в хижину не хотелось. Он стал копать яму, разрыхляя землю небольшим ножом и выгребая руками. Каменистая, холодная земля плохо поддавалась. Когда могилка была готова, он осторожно опустил в нее тело. Наконец представилась возможность рассмотреть следы увечий, о которых он подозревал: и шрам на ноге, и ухо с выцарапанным куском. Он засыпал и тщательно уровнял могилку, откинулся спиной на жесткую землю и беззвучно заплакал. Когда-то не пролитые слезы потекли по щекам, не принося облегчения.

Первая зимняя метель продолжалась почти три дня. Под обильным снегом вершины ущелья приосанились, с готовностью приняли лестный для них облик больших, неприступных гор. Вместе со снегом зима принесла свежее ощущение отдаленности и одиночества в ущелье. Он охотно отдавался этим настроениям.

Одиночество нарушила машина, которая расчистила дорогу к селению по просьбе пользовавшейся большим уважением среди местных жителей Круглолицей. Как и все остальное, исходящее от Круглолицей, появление машины было кстати. За исключением пухового жилета и плотных рукавиц, у него не было зимнего снаряжения. Нужны были теплые вещи, ботинки, пуховые куртка и нога, маленькая газовая горелка, одноместная палатка, тонкие перчатки для лазания и телескопические палочки. Все это можно было раздобыть только в городе. С энергичной помощью его доброй феи это должно было занять, по крайней мере, несколько дней. Он передал заказ с водителем машины, облачился во все свои теплые одежды и вышел в направлении ближайшего скального маршрута отведать прелестей зимнего восхождения.

Передвижение в горах значительно усложнилось. Простой получасовой подход по тропе занял около полутора часов, из-за глубоких заносов. На маршруте сразу же пришлось снять толстые, непригодные для лазания рукавицы. Пальцы быстро отдавали тепло морозному воздуху и холодным скалам. Приходилось часто останавливаться и отогревать их. Подмерзали ноги в легких ботинках. Вскоре стало ясно, что в остаток укорачивающегося зимнего дня не уложиться. Он воспользовался возможностью сойти с маршрута и вернулся назад, также по пояс в снегу. Начало было многообещающим.

Восходительская активность в ущелье замерла до наступления весны. Только он и дикие обитатели гор разделяли право на владение покрытыми нетронутым снегом тропами, гребнями и склонами. Так же как и звери, он пользовался этим правом осмотрительно и прокладывал следы, как инженер прокладывает дороги – рационально и экономно. Умело пробитая ломаная линия следов на снегу не оставляла его равнодушным. Его волновали логичность, простота и налет таинственности, которые такая линия добавляет к суровости и грусти атмосферы зимних гор.

Ночевки в горах стали его предпочтительным времяпрепровождением, редкое восхождение теперь не требовало хотя бы одной. По-прежнему избегая популярные стоянки, он находил свои, укромные места в стороне от проторенных путей. Особенно он любил устроиться так, чтобы из палатки можно было наблюдать заходящее или восходящее солнце. Покой и умиротворение находили на него, одинокого, среди снега и скал. Одно, излюбленное место ночевки под главной вершиной он благоустраивал в каждый визит. Выложил из плоских камней ровную площадку для палатки и начал строить каменную стенку для защиты от ветра. Он мечтал о высокой прочной стене, когда в первый раз пересиживал непогоду в этом месте. Под бесконечными порывами ветра материал палатки отчаянно трепыхался, издавая громкие, хлопающие звуки и, казалось, был близок к разрыву. Заснуть тогда не удалось. Несколько раз он выходил наружу, чтобы поправить ослабленные растяжки палатки, остальное время ждал рассвета и ругал себя за то, что не остановился раньше, несмотря на все признаки приближения снежной пурги. Там, метрах в ста ниже гребня, под защитой большой скалы можно было провести гораздо более спокойную ночь.

Планирование на непогоду стало самой главной заботой на выходах. Метеорологические сводки приходили в ущелье всегда с большим опозданием, он полагался только на свои наблюдения и старался не расслабляться и не принимать рискованных решений. По мере углубления и уплотнения снега появилась возможность рыть пещеры. Он вспомнил, как выбирать подходящие для этого места, обустраивать их для многократного пользования, и через некоторое время поддерживал постоянную пещеру под главной вершиной, по одной на каждом их трех длинных гребней и несколько в укромных уголках дальних кулуаров. Больше всего ущерба пещерам причиняло привлекаемое запахом остатков пищи голодное зверье, среди которого попадались медведи и волки. Он быстро полюбил выходить на маршрут без палатки и полагаться только на свои снежные убежища.

После нескольких сложных маршрутов он решил усилить свои шансы на выживание и стал надевать обвязку с самостраховочной петлей и держать под рукой набор френдов, пару карабинов и две петли. Усложненные условия не подвергали серьезному испытанию его хладнокровие, но не щадили тело. Утяжелившийся рюкзак охотно заявлял о себе, затрудняя движения, оттягивая плечи и застревая в узких местах. Лазание в перчатках и плотных ботинках также утратило легкость и быстроту сухих, теплых времен. На каждый метр подъема приходилось отдавать значительно больше сил. Добавочное снаряжение позволяло остановиться, чтобы перевести дыхание, практически в любом месте, где проходила хорошая трещина. Закрепив один или пару френдов в трещине, он зависал на обвязке, освобождая руки и ноги. На длительных остановках он с неизменной готовностью освобождался от рюкзака и подвешивал его отдельно. Легкость передвижения сменилась тяжелой монотонной работой, которой он охотно отдавался, так же как принесенной зимой волнующей атмосфере серьезных восхождений.