Роберт Енгибарян - О, Мари!

– Это с каких пор ты стал есть ром-бабу? Для кого я обед приготовила?

– Ладно, мам, немножко отдохну, потом поем.

Через минуту мама вернулась с моей спортивной сумкой.

– Давид, ты говоришь неправду! Ты не был на тренировке. Почему полотенце сухое? Почему спортивная одежда не измята?

Каждое утро мама меняла мое полотенце и давала постиранную легкую тренировочную форму – ее у меня было несколько комплектов. Я тупо молчал, не зная, что сказать. Мне безудержно хотелось поговорить о Мари с кем-нибудь. Конечно, рассказывать маме – не самый лучший вариант, но я не смог сдержаться.

– Мам, у одной моей знакомой девушки Мари неприятности. Какие-то хулиганы ее преследуют, не дают покоя.

– Что еще за Мари? Впервые о ней слышу. Репатриантка, что ли? Откуда ты ее знаешь? И чем она занимается?

– Мама, она студентка, играет в волейбол. Да, репатриантка…

– И с чего это она вдруг решила посвятить тебя в свои проблемы?

– Ты же знаешь – я начальник оперотряда.

– Ну да… начальник… Иди поешь, начальник, потом поговорим. Папа придет, может, позвонит кому-нибудь в милицию, чтобы твоей волейболистке-репатриантке помогли, если все так, как ты говоришь. А что, у нее нет родителей, знакомых?

– Ты что, мам, папа здесь при чем? – возмутился я. – Хотите меня опозорить, на посмешище выставить? Я, начальник оперотряда, побегу, как слюнтяй, за помощью в милицию?! Дяденьки, помогите, девушку обижают?! А я ее защитить не могу, я хиленький, я скрипач… нет – арфист!.. Не вздумай! Если папе что-нибудь скажешь, из дома уйду! Все, мама, не беспокойся, я доложу моему руководству и дело получит официальный ход. Все будет хорошо, сами справимся, нас больше сорока человек! И не забывай – среди нас несколько спортсменов.

Маму я, как мог, успокоил, но когда пришел отец, я ни на шаг от него не отходил. Вдруг мама все-таки скажет что-нибудь про Мари, про милицию… Что тогда подумает Мари? Она мне доверила свою проблему, а я бегу и жалуюсь родителям? Да меня просто засмеют, а Мари будет меня презирать. Эх, вот что значит по-глупому довериться маме. У нее же первый инстинкт – уберечь меня от всего, что, на ее взгляд, представляет опасность, и ей неважно, что я уже не маленький мальчик…

Ночь прошла тяжело. Мне казалось, что она длится целую вечность. «А что если Мари похитили, изнасиловали?» – все это я представлял настолько живо и красочно, что почти не мог заснуть, метался по кровати, иногда даже вскакивал и ходил по комнате. Утром примчался в университет на полчаса раньше обычного. Ждал у входа. Наконец появилась Мари – как всегда, с опозданием. Я облегченно вздохнул и пошел ей навстречу.

– Здравствуй, Давид! Что случилось? Тебя что-то беспокоит?

Мне показалось, что она догадывается о моем состоянии.

– Мне надо поговорить с тобой.

– Если не срочно, давай после уроков встретимся, но ненадолго, у меня дела… И вообще, у тебя что-то важное?

– Да, Мари. Поговорим потом.

На занятиях я прорабатывал варианты разговора с Мари. Как обычно, она вышла, когда все студенты уже успели покинуть здание. «Женихов» во дворе почти не было, пришли только те, к которым девушки подходили сами, да еще студенты других вузов, особенно Политехнического института, – посмотреть на девушек, возможно, познакомиться. К этим ребятам мы относились нормально, со многими были знакомы, дружили, вместе ходили в спортзалы и различные секции.

Мы молча пошли к остановке троллейбуса. Мари заговорила первой:

– Я слушаю тебя, Давид.

– Знаешь, Мари, мы с ребятами разработали план, как утихомирить этого Жоко…

– Ну что за глупости? Вы уйдете, а они потом нападут на нас. А вдруг они изобьют отца, маму? Или пожар устроят? Ты просто не знаешь Жоко. Он дебил, дважды сидел в тюрьме, три месяца как освободился, никого не боится, вся уличная шпана под ним ходит.

– Брось, Мари, это же подонки, трусы! Такие всегда боятся силы. Разбегутся, увидев нас, и ты больше их не увидишь.

Мари пришлось уговаривать очень долго. То она соглашалась, то отказывалась. Видно было, что она очень хочет освободиться от невыносимого давления, но боится.

– Ну хорошо, Давид. Но знай, что милиция нам ничем не помогла. Опять он караулил меня за троллейбусной остановкой, хватал за руку, долго бормотал что-то, пытался поцеловать. Конечно, невыносимо часами стоять под солнцем и терпеть дурной запах табака, лука и гнилых зубов. Я буду рада, если ты мне поможешь. Только имей в виду, у него пистолет… и шпана, которая беспрекословно выполняет его команды.

– Эй, Давид, вы там еще долго? – окликнул меня Рафа, стоявший поодаль с большой компанией наших оперотрядовцев.

– Поехали, Мари. Они придут раньше нас и займут позиции. Я провожу тебя до дома, и как только Жоко подойдет, мы с ним поговорим… ласково, по-дружески. Не беспокойся, ты его после этого вряд ли увидишь…

– Он не подойдет.

– Почему это?

– Ты не похож на парня, который провожал меня домой.

– Кстати, где он, этот аспирант?

– Учится в Москве. Пишет… Иногда.

– Ну да, там, в Москве, такие девушки…

– Да я все понимаю, Давид. Кто я такая? Репатриантка, человек второго сорта, дочь портного. А вы все дети партийных работников, чекистов, министров… Знаешь, Давид, живи своей жизнью, дай мне разобраться в своих проблемах самой!

– Не говори глупостей, Мари. Пойдем, развлечемся. Обещаю, будет очень весело, а нам особенно!

Мы вышли из троллейбуса и двинулись по направлению к дому Мари. Ребята стояли тут и там небольшими группами, громко хохотали и что-то рассказывали друг другу. У многих в руках были завернутые в газеты метровые куски арматуры.

– Улыбнись, Мари! У тебя такой напряженный вид, будто ты идешь на похороны. Даже внимание привлекаешь!

– Послушай, Давид, зачем ты привел Рафу? Он же бандит, убил человека, на третьем слове кулаки в ход пускает! Все наши девушки знают о нем, одна Луиза им гордится.

– Мари, он не бандит. Рафа – мой близкий друг. Он не нападал, он оборонялся – ну, может, чуть активнее, чем следует. А вот тот, который погиб, как раз и был бандит и подонок, шмонал всю улицу, проходу никому не давал! Да только наткнулся на Рафу и остался лежать на асфальте.

– Мне не так рассказывали. Тот человек не поделился добычей с Рафой, они поссорились, и Рафа его убил.

– Это ложь, Мари, не могло такого быть! Рафа – очень добрый парень… Послушай, а где твой Ромео? На улице пусто, никого нет.

– Думаю, они откуда-то наблюдают за нами, к тебе не подойдут. Видно же, что ты спортсмен: большой парень, держишься свободно, не боишься.

Мы уже дошли до дома Мари, но не встретили ни души. Я предложил вернуться к остановке и пройти весь путь еще раз. Мари согласилась с некоторой неохотой: