Роберт Енгибарян - О, Мари!

Кто же он, этот рядовой бесправный «совок», кто за ним стоит? Кому, кроме своих близких, он нужен – профсоюзу, трудовому коллективу, средствам массовой информации, соседям? Смешно. У них тоже мозги работают с обвинительным уклоном. Даже извещение, всего лишь извещение о том, что надо быть свидетелем, объясниться по какому-то вопросу, создает вокруг человека атмосферу отчуждения, настороженности, подозрительности. Все подозревают всех. Неужели наш социалистический рай так жесток и несправедлив, как предупреждал отец? А может, в судебной системе все по-другому? Но нет, там то же самое. В советских судах оправдательных приговоров почти не бывало – они автоматически означали бы большой скандал, ссору между судом и прокуратурой с последующими служебными расследованиями и рассмотрением профессионального досье всех фигурантов, но уже в партийных органах. А там не шутят – самого апостола Павла обвинят в чем угодно, в том числе и в моральном разложении… Не зря меня предупреждали родители: советская госслужба, особенно судебно-прокурорские органы, не для гуманистов и не для светских людей, не говоря уж о службе в КГБ и милиции. Человеческий фактор, неординарность, собственное мнение, отличное от мнения руководства, в этих структурах абсолютно исключались. К сожалению, обо всем этом я только смутно догадывался.

Полное понимание пришло значительно позже. А ведь Аркадий Венедиктович, этот замкнутый, невзрачный человек – только один из них! По коридорам здания Генпрокуратуры ходили мрачные, сосредоточенные люди, одетые, как правило, в блеклую, плохо сшитую, немодную одежду темных тонов. Прокурорскую форму выдавали раз в три года, поэтому ее занашивали до дыр. Шить новую форму за свой счет не рисковали даже те, кто имел еще какие-то доходы помимо зарплаты – старались выдавать себя за бедняков. Светлых, веселых лиц, не считая девушек-машинисток и секретарш, почти не было.

Чем живут эти люди? Какие у них интересы, радости? Судя по разговорам в столовой или в коридорах, речь шла в основном о днях рождения, юбилеях. Главным был вопрос, кто, чего и сколько выпил. Кто из руководителей присутствовал, обратил ли он внимание лично на рассказчика, дал ли понять хоть намеком, что карьерный рост для него не исключен… Жалкие, трусливые рабы, недалеко ушедшие от бессмертного гоголевского Акакия Акакиевича! Интересно, в каких условиях они живут? Как устроен их быт? Судя по тому, что после работы мало кто рвался домой, – не очень хорошо. После окончания рабочего дня сотрудники часами играли в кабинетах в шахматы, в домино, тайком пили водку, часов около девяти еще раз ужинали в столовой, и лишь потом отправлялись восвояси. По-видимому, ни вкусный ужин, ни спокойный заинтересованный разговор за столом, накрытым белой крахмальной скатертью, ни радостные лица членов семьи их не ждали. Все не так: в крохотной хрущевке вечно ворчащая жена, замученная бытом и недовольная своей судьбой, неухоженные дети, нерешенные проблемы, нехватка денег… И каждый считал виновником своих неудач другого.

Разговоры в столовой и кабинетах нередко касались командировок, цен на продукты, профсоюзных путевок. Все это с очевидностью говорило о том, что у сотрудников вечно не хватает денег, они кое-как сводят концы с концами. Причем, судя по выступлениям на производственных совещаниях, проходивших по понедельникам, здесь было много умных, высококвалифицированных специалистов. В этом плане работники прокуратуры республики, где я дважды проходил месячную стажировку, несомненно, уступали им и по знаниям, и по профессиональной подготовке. Еще бы! Сотрудники Генпрокуратуры осуществляли важную функцию прокурорского надзора и расследования громких уголовных дел в масштабах всей страны. Они учились в лучших вузах на родном языке. Им преподавали лучшие специалисты, о чем я, студент юрфака с далекой национальной окраины, где преподаватели с трудом доставали изданные в Москве учебники, опаздывая при этом на два-три года, мог бы только мечтать.

С другой стороны, было бы странно, если бы их зарплаты было достаточно для обеспечения нормальной жизни. Ведь государственная традиция, заложенная еще в Российской империи, гласила: никому, ни одному госслужащему не давать достойного жалованья, чтобы он воровал, приспосабливался, чтобы при необходимости можно было его наказать – если не как политического оппонента или инакомыслящего, то как вора и расхитителя. Люди понимали это, боялись и дрожали перед любым вышестоящим чиновником. Боялись даже своих жен, соседей, друзей, способных в конфликтных ситуациях раскрыть подробности их жизни.

Могучие, высокопоставленные, мрачные госслужащие серьезно боялись даже анонимщиков – ведь письма без подписи могли послужить причиной служебного расследования. И даже если это расследование не приносило результатов, о человеке уже складывалось мнение, как о воре и взяточнике. Дыма без огня не бывает, просто в настоящее время это доказать невозможно – так думали окружающие. И их мысли оказывались недалеки от истины. Кто мог получить от государства больше – получал. Кто мог брать что-то от населения – брал. Кто осторожно, застенчиво, кто нагло, особо не скрывая того, что они могут позволить себе и своей семье каждый день хорошо питаться, пить хорошие спиртные напитки, красиво и модно одеваться, покупать жене шубы и ювелирные украшения, отдыхать на море. Высший пилотаж – приобретать все это в валютных магазинах, иметь хорошую дачу и машину «Волгу», записанную на чужое имя. А уже совсем зарвавшиеся «наглецы», которым завидовали все, имели любовниц, предпочтительно – артисток или балерин, обеспечивали их квартирами, содержали, одевали и тайком ужинали с ними в ресторанах «Метрополь» и «Будапешт».

Когда уже в постсоветское время частично раскрылась информация о личной жизни вождей страны, можно было только поражаться их алчности и бесцеремонному нарушению всех моральных норм, на защите которых они должны были стоять по долгу службы. Конечно, непревзойденными расхитителями бюджетных средств по праву останутся Борис Ельцин и Юрий Лужков – думаю, со временем их «подвиги» войдут в Книгу рекордов Гиннесса. Но сейчас речь идет о советской эпохе и о людях, окруженных ореолом славы и всенародной любви. Печально, что в этот список вошли маршал Жуков, который в числе многочисленных трофеев вывез из Германии 1335 аккордеонов в личную собственность, и маршал Рыбалко, который тем же путем обзавелся многомиллионной коллекцией антиквариата. Министр обороны СССР маршал Дмитрий Устинов в свое время получил восемь многокомнатных квартир в центре Москвы, две из которых предназначались его любовницам, а «совесть партии» Михаил Суслов – несколько престижных квартир для своих родственников… И подобного плана «заслуги» имели все советские вожди.