Роберт Енгибарян - О, Мари!

– Вы всего год работаете, но как-то чересчур активны. Похоже, ушлый парень, не зря вас хотели пригласить в наше ведомство на работу.

– Спасибо. Правда, не знаю, чем заслужил эту, как я понимаю, похвалу.

– Откуда знаете Генриха Абгаряна?

– Кого? Не припомню такого.

– По прозвищу Бифштекс.

– А, теперь понял. По городу. А кто его не знает?

– Зачем вы вчера ночью ворвались к нему домой?

– Простите, это допрос? Если да, знает ли об этом мое начальство?

– Это пока беседа.

– Ну, если беседа, то я, разумеется, волен трактовать ваши вопросы по своему усмотрению, так как не обязан давать предусмотренные законом правдивые показания. Пожалуйста.

Он с минуту помолчал. По его взгляду было понятно, что я вызвал у него острую неприязнь. Я старался обдумывать любой его вопрос, тянул с ответами и взвешивал каждое свое слово. Интересно, что рассказал ему Бифштекс и что он знает? Неужели знает про деньги? Нет, вряд ли, Бифштексу это невыгодно. В данном случае он выступает как явный аферист и понимает, что его вина очевидна. Эту часть он не раскроет. К тому же мы с него взяли чуть больше, с учетом награды Вике и, как выразился Рафа, исходя из того, что валютный курс скачет. И всё. А деньги Вики – это ерунда, мелочь. Про железку мошенник тоже не расскажет. В конце концов, мы можем и это отрицать. Но если он раскроется, с ним вместе в валютных спекуляциях обвинят Варужана и Азата, а это серьезная статья. Посмотрим, что будет дальше.

– Обдумываете, что я знаю, а чего нет? Оставим моральную сторону вопроса. Нам, как, впрочем, и вам, приходится работать не только с честными людьми. Что вы хотели от Генриха? Почему пошли к нему?

– Кто это «вы»?

– Хотите узнать, известно ли нам, кто был с вами? – он вопросительно смотрел на меня.

– Генрих всякое может сказать. Он же известный мошенник.

– С вами был старший уполномоченный Республиканского уголовного розыска, ваш однокурсник Рафаэль.

– Предположим. А пользующийся таким большим доверием у вас Бифштекс не сказал, почему это мы вдруг оказались у него? Какова была причина?

– Он рассказал свою версию. Вы расскажите свою.

– Я был дома с семьей. Моя невеста Мари тоже была со мной.

– Значит, вы отрицаете, что были у него? А вы в курсе, что только что мы беседовали с вашим другом, и он без особых угрызений совести сказал: «Да, были у Генриха, хотели купить картины»?

– Видите ли, при всем уважении я не могу поверить в это. С какой стати Рафа должен оговаривать меня, да и себя тоже? Картины из комиссионного магазина я хотел купить сегодня, я ими интересуюсь. Но чтобы специально зайти к Генриху?! Я и не знал, что он занимается картинами. Да, он располагает обширной информацией, и о картинах тоже, но, повторяю, заходить к нему специально никто и не думал, и Рафа это может подтвердить. Наконец, я слишком плохо его знаю, чтобы ходить в гости. Непонятно, с какой стати он сочинил такую басню и решил нас оговорить?

– Ценю ваше чувство юмора. Но то, что вы говорите, это даже не смешно, скорее, смахивает на наглость. Возможны, знаете ли, ситуации, когда даже ваши высокопоставленные папы не смогут вам помочь.

– Не уверен, что есть какая-то необходимость вмешиваться нашим родителям.

– А что вы сегодня делали в комиссионном магазине?

– Сегодня к полудню поступило анонимное сообщение, что будет предпринята попытка через комиссионный магазин реализовать ворованные картины Башинджагяна. Я доложил заместителю прокурора, решил задержать подозреваемого и выяснить все обстоятельства. Оказалось, что картины принес Генрих Бифштекс. Увидев новых сотрудников магазина, действовавших с грубыми нарушениями правил, я пришел к выводу, что там на самом деле разворачивается какое-то преступление. Пришлось их задержать, сейчас оперативники выясняют, кто эти люди и что там происходило.

– И анонимный звонок последовал именно вам?

– Так и есть.

– Не чувствуете, что все у вас белыми нитками шито? Я думаю, кто-то вас отправил к Генриху целенаправленно, чтобы отобрать у него несколько ценных картин. Так? Не торопитесь с ответом.

– Послушайте, я уже говорил на эту тему. Мы фактически повторяем одно и то же. Понятно, вы думаете, что, если я вдруг отвечу иначе, появится зацепка из-за одного этого ответа. Но я не был у Генриха. Я был дома. Если следовать вашей логике, уважаемый товарищ полковник, тогда напрашивается вопрос: почему мы не отобрали те картины, которые вы считаете ценными, и которые, по вашему мнению, были там? Нелогично получается.

– Хорошо, молодой человек, я вижу, вы уже начали входить в вашу профессию. Недурно, недурно. Но в ваших ответах я не увидел искренности. Вы не доверяете столь уважаемому органу, который в данном случае представляю я. И в этом ваша ошибка. Если будет необходимо, мы вас вызовем, а сейчас мы должны проверить то, что вы сказали. Удачи вам. Да, и верните Генриху паспорт. Всё, свободны. Надеюсь, вы понимаете, что наш разговор нельзя разглашать.

– Рафа, ты еще на работе?

– А ты куда звонил? Нет, я в филармонии, слушаю симфонический концерт, побрит, надушен и на всякий случай сменил нижнее белье. Что нужно?

– Хочу видеть твою интеллигентную физиономию. Убедиться, действительно ты пахнешь, как свежий цветок, или воняешь тюремными нарами.

– Вчерашний вечер ты мне испортил, но сегодня я тебе не позволю. Ладно, раз просишь, мягкость моего сердца не позволяет отказать другу. Будь в кафе-булочной «Аракс» через двадцать минут.

– Рафа, как я понимаю, тебя не вызывали в КГБ? И спасибо, что предупредил о подставе.

– Я же сказал: опаздывай. Мои люди тут же сообщили, что настоящего приемщика Гургена и продавщицу прямо после открытия магазина увезли. Сейчас их освободят, извинятся, скажут что произошла ошибка. На их место поставили своих людей. Если бы ты не пошел, они бы подумали, что ты предупрежден, это бы их насторожило. А так ты выглядел наивным фраером. Ну что, в том, что мы с тобой задумали, и мы и они остались при своих. Никто на нас серьезно не выходил, кроме Аветисова, который хотел прощупать что-то. Что – пока не догадываюсь, надеюсь, ты прояснишь. Ясно то, что они работают в связке с Бифштексом. Они нужны друг другу. Бифштекс не мог бы так свободно работать, ездить в Москву и другие города, заниматься валютными махинациями и оставаться на свободе – только в случае, если ему покровительствует КГБ. А покровительствуют не зря, есть у них какой-то серьезный интерес, а этот сукин сын так или иначе его обеспечивает. В свою очередь, интерес Генриха в том, чтобы их руками устранить своих конкурентов. При необходимости они для него это делают, потому что таково одно из обязательных условий сотрудничества. Говоришь, их особенно интересовали ценные картины? Не помнишь, какие там были классики?