Александр Проханов - Время золотое

Божок проглотил обиду и, как верующий человек, поискав и не найдя в кабинете икону, перекрестился на крестовину окна, за которым угасала сырая лимонная заря, высилась черно-малиновая гостиница «Украина» и через мост, над стальной рекой, летели без устали воспаленные огни.

– Федор Федорович, мне кажется, у нас нет оснований беспокоиться за результаты голосования, – степенно заметил председатель центральной избирательной комиссии Погребец, с крупным лбом, металлической бородой, чем-то похожий на старообрядца. – Важно не кто голосует, а кто считает. Обещаю, мы натянем нужный процент, несмотря на веб-камеры, орды наблюдателей и прозрачные урны.

Чегоданов внимательно посмотрел в серые спокойные глаза председателя, стараясь углядеть в них мимолетную искру вероломства. Но взгляд оставался чистым, спокойным и преданным, и Чегоданов с мягкой иронией заметил:

– Вы, Сергей Артамонович, являетесь главным стратегом битвы, которую нам предстоит выиграть. И достойны самого высокого полководческого ордена. Но слишком большой разрыв между истинными и мнимыми цифрами выявляется с помощью современных математических средств. Градобоев объявляет выборы фальшивыми, президента нелегитимным, а это и есть момент безвластия, к которому ведут все «оранжевые» революции, будь то Сербия, Грузия или Украина.

Погребец промолчал, спокойный, с величественной старообрядческой бородой, хранитель сверхмощного оружия власти, которое, он знал, рано или поздно будет пущено в ход.

– А не проще ли, Федор Федорович, – вмешался министр внутренних дел Закиров, генерал, чьи погоны с четырьмя звездами напоминали ванночки с уложенными в них морепродуктами, – не проще ли, не дожидаясь критического момента, ликвидировать подобные митинги? Вверенные мне подразделения разработали соответствующую тактику. Мы, при вашей поддержке, обзавелись современными спецсредствами. Наша агентура успешно работает во всех оппозиционных организациях. Можно спровоцировать беспорядки, что даст нам право применить силу. Все эти разговоры о «софт пауэр» хороши до поры до времени, пока не наступает потребность в «харт пауэр».

– Отдаю должное, Руслан Ахметович, вашей осведомленности в политологических категориях. Ваша стажировка в Соединенных Штатах пошла вам впрок. Но вы должны знать, что в «оранжевых» революциях столкновение с полицией или армией – желанный момент, после чего мировые телеагентства показывают бойню в районе Кремля, пробитые головы демонстрантов, десяток убитых мужчин и женщин, и тогда Чегоданов объявляется палачом, от него отворачивается мир, и миллионы восставших устремляются в Кремль его свергать.

За всем, происходящим в кабинете, чутко наблюдала молодая красивая женщина с черными, блестящими, как стекло, волосами. Ее глаза вздрагивали радостным блеском, когда Чегоданов осаживал очередного советчика. Ноздри трепетали негодованием, когда звучал очередной несостоятельный совет. Малиновые губы что-то шептали, когда говорил Чегоданов, и казалось, что она подсказывает ему нужные слова. Белые длиннопалые руки, усыпанные перстнями, ласкали одна другую, словно она возбуждала себя этими касаниями. Ее звали Клара, она входила в близкий круг Чегоданова, но не имела определенного статуса. Ее считали чародейкой, обольстившей Чегоданова своими чарами, влиявшими на принятие важных решений.

Все смотрели на экран, где тонконогие плясуньи скакали по эстраде, пели срамные куплеты, бесстыдно крутили ягодицами с портретом Чегоданова.

– Надо отложить выборы. – Начальник охраны Божок принялся нервно ходить по кабинету, раздражаясь бессовестным зрелищем, на которое был бессилен воздействовать. – Авария на АЭС, или прорыв волжской дамбы, или покушение на президента. Нельзя допускать выборы в условиях падения вашей популярности, Федор Федорович!

Чегоданов посмотрел на него исподлобья злым, волчьим взглядом, от которого телохранитель ссутулился, издал звук, похожий на тихий визг, и стал креститься на оконную раму с черно-фиолетовой громадой гостиницы.

– В конце концов, – министр внутренних дел Закиров пришел на помощь своему посрамленному коллеге, – если этого Градобоева не удастся остановить политическим путем, его может остановить дорожно-транспортное происшествие или финка какого-нибудь кавказца, которого мы станем судить открытым всенародным судом.

Все тот же волчий, угрюмый взгляд синих, вдруг потемневших глаз заставил министра сжаться, отчего звезды на его погонах зашевелились, как ожившие моллюски.

Толпа на экране рябила плакатами, флагами, тряпичными чучелами Чегоданова, рисунками, где, трусливо озираясь, Чегоданов тащил на плече куль наворованных денег. Все это видел Чегоданов, испытывая больное недоумение, мстительную неприязнь к людям, которые еще недавно обожали его, славили, складывали в его честь верноподданнические песенки, демонстрировали преданность и любовь. Он привык, что ему рукоплескали при появлении на публике. Что во время телемостов ему задавали комплиментарные вопросы. Что женщины писали ему любовные письма. Что ведущие издания мира нарекали его «Человеком года». Что на выборах он побеждал с заоблачным превосходством. И в сознании народа утвердился его образ спасителя Отечества, победителя в кровавой кавказской войне, укротителя еврейских олигархов. Что же случилось? Когда покачнулось вероломное общественное мнение? Когда народ отказал ему в любви? С какого момента, с какой нелепой пиар-акции он вдруг стал сначала смешным, потом раздражающим, а теперь ненавистным? Быть может, с момента, когда, покидая Кремль после второго президентского срока, он поставил вместо себя мнимого президента Стоцкого, управляя послушной марионеткой? Или когда во время кризиса, спасая банки-банкроты, насытил деньгами одних, забыв о других, и эти, забытые и обиженные, начали спонсировать оппозицию, создавать телеканалы, радиостанции и газеты, демонизирующие его, Чегоданова?

Сцена на Болотной, озаренная прожекторами, парила над сумеречной площадью. Казалась фантастическим ковчегом, спустившимся из осеннего неба в центре Москвы. Этот ковчег доставил на землю загадочного пришельца, чтобы тот отнял у Чегоданова власть. Мощно и яростно Градобоев возносил кулак, издавал громогласные рокоты, и толпа заколдованно и восторженно вторила пришельцу.

– Чегоданов вцепился во власть, как клещ, набряк русской кровушкой, но все не может отпасть! Мы поможем ему! Его власть превратится в дым, который вьется над трубкой смехотворного режиссера Купатова. Все его прихвостни, миллиардеры, чекисты, вороватые чиновники, телохранители, все эти Любашины, Погребцы и Божки сбегут от него, и он останется один, голый и жалкии, перед лицом разгневанного народа! – Градобоев умолк, и Чегоданов почувствовал, что с экрана на него устремлены насмешливые беспощадные глаза. – Чегоданов, я знаю, ты слышишь меня! Ты видишь меня! Посмотри мне прямо в глаза!