Евгений Поляков - Двухгодичник. Сказки про Красную армию

Ну очень мне тот приборчик понравился, особенно как я с ним еще и поработал. Загляденье просто. И стали у меня в голове мысли коварные зарождаться, как бы мне приборчик тот в категорию «личная собственность» перевести. Да и чего мыслям-то зарождаться, мозг, понимаешь, напрягать. Ведь нету это прибора в моем взводе роты нашей ну ни по каким документам. А раз нету, то с меня какой спрос? И сразу легко так на душе стало, спокойно.

А тут и время дембеля подкатило незаметно. Стал я акты передаточные оборудования взвода писать вместе с подчиненным своим прапорщиком Ульянычем. Составил акты в трех экземплярах: один – для роты, чтобы Ульяныч знал, что принял, второй – в батальон Тернопольский и еще один себе, на всякий случай. Приехал в батальон, пошел к связному начальству. Капитан там какой-то рулил, я его в первый раз видел. Посмотрел он ведомости и говорит: «Что ж ты, лейтенант, столько добра государственного профукал? Вот тут по бумагам моим у тебя вторая станция Р-140 в полном комплекте должна иметься, и антенны там, и прибор, и движки. А ты мне что за акты принес?» Я свою песню запел, что мне сто сороковую, вторая которая, вообще без документов привезли и в мое отсутствие. Капитан – свое, и еще вспомнил мне про полевку и антенны, сгоревшие на учениях под селом Воробиевка. В общем, по полной хотела меня Родина раскрутить. Делать нечего, пришлось и мне «вспомнить» про прибор, так мне понравившийся. Типа нашелся он уже после составления актов, и я его сюда в Тернополь привез, вот только поначалу подзабыл про него. Капитан немного смягчился, но линию свою гнул дальше. Так меня это все зае…, что я сказал любимую фразу нашего старлея Петровича: «Сколько той жизни осталось. Давайте, товарищ капитан, считайте уж, сколько я там Родине нашей должен остался». Капитан, потирая руки, повел меня в финчасть. Там местный прапорщик, недолго покрутив ручку арифмометра, выдал, что мне с отпускными и подъемными положено где-то рубликов 500 (точнее не помню), а за утраченную технику из этого вычтут порядка 270 рублей. «Да и ладно», – подумал я, сказав: «Где расписаться?» И тут в финчасть заглянул комбат.

Командира нашего Тернопольского батальона я до того видел раза два, мы же прежде Коростенскому полку подчинялись. Комбат имел чин майора и был плотно сбитым невысоким мужчиной лет тридцати пяти, в говорке нажимающим на «о», и очень жизнерадостным, в отличие от занудно-унылого капитана, его зама по связи, с которым я только что с полчаса бодался про якобы утраченное имущество роты. Майор, зайдя в финчасть, огляделся, увидел нас и спросил, обращаясь к связному капитану: «А чего это вы тут делаете?» Капитан, указывая рукой на меня, начал вещать своим заунывным голосом: «Да вот, старший лейтенант такой-то демобилизуется, а у него в имуществе закрепленном недостача, ну вот мы здесь и готовим ведомость на удержание из его отпускных». «А чего там у него не хватает-то?» – задал второй вопрос майор, и продолжил: «Дай-ка ведомость». Быстро пробежавшись по списку, комбат задал еще один вопрос капитану: «А ты чего, все это списать разве не можешь? Там из серьезного, только движок абэшка, да и то она уже свой срок, небось, отслужила?» Капитан опять начал своим пономарским голосом: «Да вы же знаете, товарищ майор, как это все сложно. Столько документов готовить». Тут комбат перебил своего связного зама: «Послушай, капитан, этот лейтенант, – тут он повернулся в мою сторону, и поправился: – этот старший лейтенант долг Родине в два года своей жизни молодой отдал. Границу, так сказать, стерег, а ты у него еще и деньги отобрать хочешь. Да ему вообще за все спасибо сказать надо». Дальше майор опять обернулся ко мне и продолжил уже в мой адрес: «Лейтенант, ты иди пока, погуляй часика два, а то мне тут с капитаном кое-какие вопросики порешать надо. Ну а потом заходи прямо в мой кабинет».

Я вышел из финчасти, а потом и просто из части через КПП, решил напоследок еще раз прогуляться по Тернополю, как майор порекомендовал. Настроение у меня поднялось, появились серьезные надежды, что отпускные я получу в полном объеме (хотя если б и вычли – катастрофой это бы для меня не стало). Тут – ба! Смотрю – магазин книжный, очень я их в ту пору жаловал. Зашел, в букинистическом отделе несколько книжек выбрал и купил. Потом думаю, надо же что-нибудь комбату подарить за его участие, даже если не выгорит с деньгами, то хотя бы за слова его – про спасибо мне за службу. А что, книга же, как тогда говорили, – лучший подарок. Вот ее и подарю. А может, все-таки надо было за коньячком сгонять? Но сейчас-то чего об этом жалеть… Выбрал я из купленных книг самую лучшую, как сейчас помню, – Брэдбери «Вино из одуванчиков». Даже немного жалко стало дарить, сам же ее еще не прочитал, но долг платежом красен. Решил подписать, а чего писать-то? Долго думал, и потом родилось простое: «Моему комбату: командиру и человеку». Песню группы «Любэ» про «батяню комбата» на тот момент еще поголовно не пели. Она появилась только пять лет спустя.

Через два часа я, как и договаривались, вошел в кабинет майора. Тот сказал, что с капитаном он вопрос утряс и я могу спокойно получать свои отпускные. Я поблагодарил его и подарил ту самую книжку Брэдбери. Майор сказал: «Спасибо», – и мы расстались, наверное, навсегда.

И пусть мне кто-нибудь после этого скажет, что в армии все командиры – козлы. Кто я был для этого майора? Никто! Мы виделись-то всего раза два-три, я к тому же еще и увольнялся, а он принял в моей судьбе участие.

А с другой стороны, чем я в ситуации с прибором оказался лучше некоторых прапорщиков, которые все со службы тянут? Ничем. Так что – не судите, да несудимы будете. Или: кто без греха, пусть первым в меня камень бросит.

Прощание мое с Красной армией было долгим. Не отпускала она меня. Здесь даже не беру в расчет продолжительные бухаловки в роте, батальоне и уже на малой родине в кругу бывших корешей. Нет, речь идет о формальном переходе в статус гражданского человека из соответственно военного. И все, как всегда, из-за российского раздолбайства.

Призывался я в полк, что в Коростене стоял, его за время моей службы расформировать успели. Именно там мне в обмен на военный билет офицера запаса выдали более тонкую, но тоже зеленую книжицу с заголовком: «Удостоверение личности офицера». А увольнялся я уже из Тернопольского батальона, где мне первоначальную «ксиву» не выдали, а только подорожную и, наверное, еще какие-нибудь сопроводительные документы. А остальное, сказали, тебе в военкомате местном выправят. Я и поверил.

Приехал я в свой Калининград, подмосковный который. Просох немножко опосля отходняков или уже приходняков. И поперся в свой военкомат за настоящими документами истинно гражданского человека. А мне мой военный билет офицера запаса не выдают. Нетути у нас, говорят. Вы куда его сдавали? В полк, отвечаю. Ну, вот туда мы запрос и пошлем. Да его ж расформировали, я в ответ. Значит, в корпус отправим. Все как учили, по команде. А мне-то на работу устраиваться надоть, а без этого тагумента никуда не берут, даже дворником. Ничего не знаем, приходите завтря, в военкомате талдычат.