Константин Хадживатов-Эфрос - Высота взаимопонимания, или Любят круглые сутки

– Я за тобой следила, – сказала она, – и все слышала. Тебе что, жить негде? Ты в школе-то учишься?

Шурик кивнул ей и чуть улыбнулся. Ему было и грустно, и смешно оттого, что его не понимают.

– Ну, чего тебе от меня надо? – спросил он.

– Я помочь могу, я психолог детский, – ответила девушка.

Мальчишка махнул на нее рукой, увидел троллейбус, подъехавший к остановке, подбежал и вскочил в него. Девушка не успела за ним. Шурик показал ей через закрытую дверь фигу и сел у окошка.

Домой ему не хотелось, дома надоело. Ему нужно было что-то настоящее, новое. Старое приелось и вылетало из сердца. Хотелось доказать право на сосуществование.

У пустой, неинтересной жизни Шурика не было будущего. И его стремление показать всем свою самостоятельность, вылезти, выскочить из болота душной повседневности будоражило и заставляло действовать. Он перепробовал все, что только мог придумать. Попрошайничество было последним шагом на этом пути.

А дома – мать и отец. А дома плохо.

Троллейбус стоял на перекрестке, ожидая сигнала светофора.

Шурик глядел в упор на беловолосую девочку лет восьми, сидевшую на коленях у мамы. Одета девочка была до того бедно, что Шурик даже усмехнулся. Какие-то потертые, с порванной местами кожей, сапоги, да и куртка облезлая. Он-то свою джинсовку специально в смоле испачкал, чтоб страшней была, чтоб больше жалели. А здесь перед ним сидела такая бедность! У матери девочки правая рука была перевязана грязным бинтом, и виднелись ногти с почти облезшим лаком. Ногти были тупые.

Девочка вертелась, оглядываясь по сторонам, то и дело спрашивая что-то у матери, а та в ответ лишь отнекивалась.

На своей остановке Шурик вышел из троллейбуса, постоял немного, потом зашел за павильон с игровыми автоматами и закурил последнюю сигарету.

Воздух и темное небо усиливали ощущение безысходности, заставляли острее почувствовать бессмысленность жизни. Радости от жизни не было совсем. Почему-то казалось, что вот так и придется просуществовать до смерти.

Затоптав сигарету, Шурик пошел к своему дому.

Ему очень хотелось раздобыть где-нибудь денег и доказать этому деду Василию, что он может быть настоящим попрошайкой. Дед в это не верил, не видел он в Шурике мастера. Но мальчишке не терпелось поменять свою надоевшую жизнь. Он старался, а его взяли и прогнали. Возвращаться туда можно было только с деньгами, и немалыми, иначе будут бить.

Мимо Шурика медленно проехал, блестя свеженькой краской, широкий «джип».

Машина вдруг остановилась.

Из нее вылез мужчина в сером костюме с полуразвязанным галстуком, сунул одну руку в карман брюк и недовольным голосом сказал Шурику:

– Ты чего здесь бродишь?

Шурик остановился и на мгновение задумался, что-то промелькнуло в его глазах, сразу заработала мысль, он даже удивился, что раньше до этого не додумался. Но он же хотел решить для себя задачу по-настоящему.

А сейчас Шурик вдруг понял, чем он может отличиться – хотя бы один раз.

Он приветливо улыбнулся и подбежал к мужчине.

– Папа, – сказал он, – я согласен все вернуть обратно. Теперь можешь опять выдавать мне деньги. Ты прав.

– Ну, вот видишь! – обрадовался мужчина. – Я же говорю: каждому свое! Не все ведь равны – что дано, то дано!

Он обнял сына, посадил его в машину, и они, проехав метров двадцать, остановились у своего подъезда.

– Ну, что самостоятельный мой, – дружелюбно юморил отец, – не можешь без папки?

Шурик хитро моргнул и опустил голову. Он сжал губы и осторожно, чтобы не видел отец, скрестил пальцы за спиной. Так и пришел домой…

Вокруг автобусной остановки – тишина. Только поздние прохожие, спеша, заглядывают в расписание и, убедившись, что автобусов не будет, идут домой пешком.

Фонарь, стоящий рядом, мутно подсвечивает каких-то мотыльков, мошкару, с непонятной назойливостью крутящуюся около света, будто ее туда магнитом тянет.

Денис и Света целуются в темноте железного павильона остановки. Долгая прогулка завершается, а им никак не расстаться. Тень от крыши скрывает их от посторонних глаз – от тех, кто проходит или проезжает мимо.

Ночь подбирается ближе и летним своим безветрием и влажностью расслабляет тела, разгоняет усталые мысли, пробуждает желания.

Звуки крепких поцелуев сочны, объятья нежны, голова идет кругом.

– Сегодня нельзя, – шепчет Света, – сегодня никак нельзя.

– А когда можно? – сдерживать себя Денису нелегко, руки его нацелены на определенные действия. – Когда можно? Когда, наконец, станет можно?

Он ощущает Светин трепет, глаза его начинают лихорадочно блестеть.

– Не могу я так сразу, – умоляет Света, – не заводи меня. К тому же…

– Да, да, – Денис отпускает ее, – я понимаю, вечная тема…

Наступает тревожное молчание, в котором таятся осуждение и страсть, нежелание расставаться и опасения возможных последствий.

– Подумаешь, – возобновляет разговор Денис, – можно же ко мне пойти. Отец все равно в стельку.

– Я Борису обещала, – Света опускается на торчащий кусок сломанной скамейки, – я не могу его обманывать опять.

Денис поворачивает голову и видит горящие окна в доме у дороги.

– Ну, пойдем, я все расскажу, – храбрится он, – в конце концов, тебе это нужно, не мне.

– Нет! – отказывается Света. – Он не поймет.

– Что он, дурак? – смеется Денис. – Каждый день за полночь возвращаешься. Ничем не интересуется?

Света встает, обхватывает шею Дениса руками, и они опять целуются.

– Нет, ты погоди, – отстраняет ее Денис, – погоди. Сколько же можно издеваться? Я таких отношений не понимаю. Надо все по правде.

– Денис, – Света расстроена, – Денис, дорогой, этот разговор пустой. Ну не могу я пока что, не могу.

Денис неожиданно выскакивает из тени павильона и обходит его вокруг, затем появляется в свете фонаря и рассержено говорит:

– За этот месяц я бы мог уже десяток в постель уложить, а ведь кручусь вокруг тебя! Я же не деревянный чурбан! Мне бабу нужно! У меня от воздержания уже мозги ничего не соображают.

– Подожди немного, – успокаивает Света, – я решусь, мне время надо.

Денис садится на край скамейки и смотрит на Свету. Взгляд его дрожит, в глазах сверкает злая ирония.

– Время ей надо! – злиться он. – Что ж ты меня вокруг пальца-то водишь? Или я не понимаю, думаешь?! Играешь мною! Наверно, и Никитиным тоже… Вчера вы с ним очень мило беседовали в рекреации…

– Ты что! – возмущается Света. – Мы обсуждали план работы на сентябрь – ты же знаешь, сколько у меня конкурсов. Все школы мне одной не объехать. А он со мной в паре работает.