Ирина Лобусова - Глаз зеленого дракона (сборник)

— А глаз? Ты нашел глаз?

— Не нашел ничего даже отдаленно похожего. Старик просто выжил из ума, впал в маразм и меня разыграл. Так я и думал… Нормальный человек ни за что не поверит в эти бредни.

— Но мы же только начали искать…. — разочаровано протянул Стержень.

— Ты бы видел, какую фигню хранил этот старый идиот! Пустые скорлупки от грецких орехов, например, или шелуху от семечек… Еще поломанные очки, вырванные листки календаря десятилетней давности — кстати, на них на всех почему-то сегодняшнее число, и старые советские электронные часы, которые лет десять уже никто не носит…

— Что ты зациклился на этом буфете, когда здесь полно всяких полочек и шкафов!

— Да, ты прав, но… Но я просто вспомнил как часто старик посматривал на этот буфет… А помнишь, как однажды он, прямо потирая руки от удовольствия, сказал, что кое-кто очень бы удивился, если бы увидел его содержимое…

В памяти обоих вдруг четко всплыл тот самый момент: старый Ван опирался о дверцу буфета плечом, а в глазах его светилось какое-то очень странное удовлетворение, от которого его лицо, и без того напоминающее полную луну (или круглый лоснящийся блин) словно увеличилось в объеме.

Пилот направился к целой батарее других шкафчиков, находящихся в глубине комнаты, но не успел открыть ни один из них, когда Стержень вдруг испуганно тронул его за плечо.

— Ты слышишь этот звук? — прошептал Стержень, и зрачки его расширились от ужаса, — слышишь?

Пилот прислушался, напряженно замерев в темноте. Звук был похож на тихий шелест — словно кто-то тащил за окнами какой-то тяжелый предмет, например, груженный мешок, по самой земле к дому. Звук был отдаленный, но постоянный: что-то тащили по направлению к дому, и шорох создавало трение о поверхность земли этого тяжелого предмета.

Впечатление было странным, ведь буквально еще пару минут назад и Стержень, и Пилот поражались полному беззвучию во дворе. Люди все-таки были поблизости? Но тогда почему никто не среагировал на шум, когда Стержень взвыл от удара?

— Может, машина по улице едет? — с надеждой предположил Стержень, — едет очень медленно, а дорога плохая… Вот и кажется, что тащат что-то..

— Нет, — Пилот покачал головой, — ты сам знаешь, что машины здесь проезжают очень редко, особенно ночью.

— Тогда что?

— Похоже, что-то тащат. Наверное, кто-то до нас с тобой уже здесь пошуровал, и теперь тихонько пытается утащить украденное.

— До нас кто-то сюда влез? — глаза Стержня расширились.

— А почему нет? Все знают, что старика в доме долго нет, что он умер в больнице. А дом просто набит ценными вещами. Нам же пришла с тобой в голову эта идея! Так почему этим не мог воспользоваться кто-то еще?

— Тогда давай поймаем урода и отберем то, что он стащил!

— Подожди. Все это как-то странно. Я не понимаю…

— Что?!

— Если что-то пытаются отсюда вытащить, то почему звук не удаляется от дома, а наоборот, приближается к нему? Ты слышишь?

Звук усилился: теперь оба ясно слышали его приближение. Если раньше он существовал как бы в отдалении, то теперь он катился словно по нарастающей, увеличиваясь на более высоких частотах — как будто увеличивалась скорость перемещающегося предмета, с большой скоростью трущегося о землю.

Это нельзя было не услышать — и Стержень, всегда более легко поддающийся панике, вдруг задрожал всем телом, судорожно хватая ртом воздух.

— Давай уйдем отсюда… Страшно… Очень уж страшно… — почти застонал он — по его лицу катились крупные капли пота, — давай скорее уйдем…

— Ты прав, — Пилоту было страшно не меньше, просто он более успешно умел держать себя в руках, — что бы это ни было, надо уходить. И быстро! Идем.

Схватив Стержня за руку, он метнулся к окну — но окно плотно закрывали металлические ставни, взявшиеся неизвестно откуда. Раньше никаких ставней (тем более металлических) здесь не было. Пилот уже протянул руки, чтобы сорвать неожиданно появившуюся преграду, как комнату вдруг залил яркий свет.

Темная прежде комната вдруг вся наполнилась светом — зеленоватым, бледным, но в то же время пронзительным светом, высветившим даже самые темные углы комнаты. Взявшийся неизвестно откуда, свет шел сразу со всех сторон рассеянным мощным потоком, и в его лучах все предметы, находящиеся внутри, получали более странные, четкие и, одновременно, расплывшиеся очертания, словно увеличиваясь в размерах. Ни Стержень, ни Пилот никогда не видели такого света — его не могло давать электричество, его не могли давать любые существующие фонари или источники освещения. Зеленый насыщенный свет словно стал плотным веществом, и пульсировал на человеческой коже, придавая ей пугающий болотный оттенок.

Стержень взвыл. В этом вое не было ничего человеческого. Так могло выть загнанное животное, испытывающее первобытный ужас — животное, которым он уже стал.

Воя, Стержень метнулся к окну, затем к двери, затем заметался по комнате, наталкиваясь на стоящие в ней предметы, затем вдруг судорожно замолчал — и тогда Пилот увидел то, что первым увидел Стержень. Этого не могло быть в реальности, но, тем не менее, это было именно так…

В дверь, едва помещаясь в дверное отверстие, извиваясь, проникала огромная змея… Змей-монстр невиданных размеров, в обхвате больше, чем несколько человек. Извиваясь телом по полу и издавая при этом отвратительное шуршание (это был тот самый звук, который так напугал их вначале), свиваясь в кольца и развиваясь, чтобы занять большее пространство, змей проникал в комнату.

Отвратительная чешуйчатая кожа змеи отливала изумрудом, но самым ужасным были глаза. У змеи было не два, а целых три глаза — ярко-горящих изумруда, словно вдавленных в уродливую морду чудовища. Третий глаз был на лбу, над другими двумя, и так же, как и эти два, перемещался в разных направлениях — змея словно осматривала всю комнату, проявляя не свойственную рептилиям внимательность. Это отвратительное существо издавало тот самый болотный запах гнили, которым пропахла вся комната, и от которого внутри было просто невозможно дышать.

Парализованный ужасом Стержень упал на пол, зацепившись за какую-то табуретку. Услышав шум, змея остановилась и напряженно замерла. Затем рывком бросилась вперед — и заглотала Стержня. Его искаженное диким ужасом, окровавленное лицо исчезло в змеиной пасти, и было слышно, как ломаются его кости в животе у змеи. Оборванный вопль умирающего чудовищной смертью человека затих, а змея принялась переваривать свою добычу, методично раскачивая из стороны в сторону свою уродливую плоскую голову.

За одну секунду волосы на голове Пилота стали белыми. Парализованный ужасом, все еще не веря в ужасную смерть друга (рассудок отказывался воспринимать его смерть), Пилот вдавливался в стенку, словно пытаясь найти в ней спасение. Все его мышцы свело судорогой. Но зеленый свет, заливший комнату, обнажал абсолютно все. От него некуда было спрятаться. Зеленый свет пульсировал на ставшей белее мела коже Пилота.