Виктор Дьяков - Поле битвы (сборник)

Насколько она искренна Рожков, несмотря на весь свой жизненный опыт определить не мог, ибо собеседница оказалась чересчур «тертым калачом».

– В этом письме вам в вину прежде всего вменяют то, что вы небескорыстно содействуете открытию магазинов, всевозможных палаток и прочих торговых точек, даете разрешение торговать на продовольственных рынках… Ну, в общем содействуете в основном кавказским торговцам, как одиночкам, так и целым семейным кланам. Как вы это прокомментируете. Впрочем, если вы не хотите отвечать, я не настаиваю, – Рожков смотрел выжидательно.

– Ну что вы. Если я вот так сразу откажусь отвечать, вы же будете иметь все основания поверить тому, что там написано. А я не хочу, чтобы у вас сложилось такое мнение, – на этот раз невесело усмехнулась Нина Николаевна. Чуть подумав, она спросила. – А значит конкретно, сколько и у кого я взяла взяток, и что за них позволила открыть… про это ничего не пишется?

– Примеров с конкретными фамилиями нет, но приведены, если так можно выразиться, общие тенденции. Указано, что на территории расположенного рядом с Управой Пассажа, чуть не все торговые места вами отданы армянам, на торговом рынке возле станции метро восемьдесят процентов тех же мест отданы азербайджанцам, почти все мелкие и средние продовольственные, промтоварные и хозяйственные магазины тоже принадлежат либо азербайджанцам, либо армянам. Так же пишется, что вы препятствуете торговле на том же рынке русским, москвичам-пенсионерам, желающим торговать продуктами, собранными со своих дачных участков, жителям Подмосковья и ближайших сопредельных областей, привозящих свою сельхозпродукцию. Нина Николаевна, что вы на все это скажете? – Рожков приложил определенное усилие, чтобы его голос звучал как можно более нейтрально, хотя его так и подмывало перейти на «прокурорский» тон.

– Игорь Константинович, вы курите? – совершенно неожиданно прозвучал вопрос Золотницкой.

– Да… А что? – несколько «сбился с ритма» Рожков.

– Дайте пожалуйста закурить, – как-то жалобно-просяще прозвучала просьба не в унисон ко внешности этой властной и успешной женщины.

Рожков достал пачку сигарет, протянул собеседнице и тут же предупредительно щелкнул зажигалкой.

– Спасибо, – поблагодарила Золотницкая прикурив. – Я вообще-то курю крайне редко, когда волнуюсь сильно, чтобы успокоиться, – несмотря на признание на ее лице не просматривалось никаких следов особого волнения, скорее сосредоточенность и интенсивная работа мысли. Несколько раз затянувшись и выпустив дым она, наконец, заговорила. – Знаете, а я частично признаю то, что там написано. Глупо отрицать то, что есть на самом деле. Действительно в Пассаже торгуют в основном армяне, а на рынке азербайджанцы, и магазины в основном им принадлежат. Но так не только у нас в районе, так по всей Москве. Вы же не будете отрицать этого, что наш район чем-то выделяется? – Золотницкая вновь затянулась. – А это значит, что надо привлекать не одну меня, а всех чиновников, занимающихся потребительской торговлей, вплоть до тех, кто сидит в мэрии.

– Нина Николаевна, давайте не будем говорить о других, тем более вышестоящих, давайте не выходить за рамки нашего района, – сделал предостерегающий жест рукой Рожков.

– Ну что ж, давайте, – согласилась Золотницкая и, затянувшись напоследок, затушила сигарету в пододвинутой Рожковым пепельнице. – Если уж говорить про меня да, каюсь, я умею работать, находить общий язык с кавказцами и работаю с ними очень давно. Еще в советское время мы с мужем служили в Красноярском крае. Он был начальником тыла воинской части, а я работала у него делопроизводителем. Вообще-то я Плехановский заканчивала, но в той дыре, где служил муж, мне работы по специальности найти было невозможно, вот и пришлось устраиваться делопроизводителем, фактически машинисткой в воинскую часть. Ну, вы же сами бывший офицер, знаете и понимаете, о чем я говорю, – доверительно понизила голос Золотницкая.

– Да-да, конечно, – поспешил согласиться Рожков.

– Так вот, мы там, с помощью кавказцев организовали почти круглогодичное снабжение нашего полка свежими овощами, фруктами и вообще зеленью. Представляете, восьмидесятые годы, там в Сибири кругом просто нечего жрать, помидоры и огурцы – самые дефицитные продукты, их из-под прилавка втридорога продают, а у нас в полку на столах у солдат каждый день салат из помидоров и огурцов.

– Но это, как я понимаю, делалось не за спасибо, и не совсем законными способами? – осторожно осведомился Рожков.

– Конечно, если бы мы снабжали полк по закону, то кроме концентратного питания наши солдаты ничего бы не видели, гробили бы желудки и все прочие органы пищеварения. В соседних частях, кстати, так и было. А что касается незаконных способов… Да, мы расплачивались за всё это тем что по дешевке продавали тем кавказцам лес. Втихаря, конечно, без документов. Наша часть была подшефной тамошнего леспромхоза. Он нам в качестве шефской помощи постоянно привозил лес и довольно много и тоже безо всяких документов. У них было много левого леса. Вот мы с мужем и приспособили эту социалистическую бесхозяйственность на благое дело, меняли этот лес на богатые витаминами продукты. Четыре года мы там служили, и три последних часть была образцовой по тыловому обеспечению, после чего мужа перевели с повышением в Москву.

– Повезло … из Сибири в Москву, да еще с повышением. Вы сама, видимо, москвичка, раз Плехановский кончали?

Игорь Константинович еще хотел сказать, что ему так со службой не повезло, хоть он сам и коренной москвич, но за исключением учебы в академии все остальное время служил по дырам, и никто ему не предлагал служить на родине, ни когда полк вывел в отличные, ни когда в Афгане получил орден «Боевого Красного Знамени» – увы, у него не имелось «лапы» в Арбатском военном округе. Он хотел это сказать, но не сказал, что-то в поведении собеседницы удержало его …

Золотницкая после слов Рожкова о везении почему-то болезненно поморщилась и заговорила с неким усилием, словно преодолевая невидимую преграду:

– Я не москвичка… и мой муж тоже. Мы оба из Белоруссии, из небольшого городка. А в Плехановку я поступила потому, что в школе хорошо училась. Знала бы, как тут мне достанется, лучше бы там у себя где-нибудь училась. Ну, как же, Москва, престижный ВУЗ. А здесь в этой общаге пять лет как проклятая… как выдержала, сама не знаю, – Нина Николаевна резко повернула голову и с такой ненавистью посмотрела на город за окном, что у Рожкова совсем пропало желание озвучивать то, о чем он только что подумал.

Золотницкая, видимо, поняла, что слишком дала волю чувствам и тут же взяла себя в руки: