Евгений Рогачев - Двое на дороге (сборник)

Вдобавок ко всему – его стали выживать с работы. Он это почувствовал сразу, как только у них в офисе появился новый человек, как выяснилось позже, какой-то там дальний родственник генерального директора. Выдавливали Марка ненавязчиво, легко, и от этого становилось еще больнее.

Было от чего тут впасть в уныние. Марк замкнулся в себе, стал нелюдимым, злым и почувствовал, как вокруг постепенно образовался вакуум. Через два дня, плюнув на все, взял на работе причитающиеся отгулы, купил билет и покатил на юг, надеясь вдали от привычных мест найти успокоение. Все время, пока он находился в дороге, плохое настроение не покидало его. Своим нытьем он так извел соседей по купе, что с ним, в конечном итоге, перестали разговаривать и смотрели как на пустое место. Марк замолчал, переживая в душе всю свою неудавшуюся жизнь.

А за окном мелькали леса и поля. Поезд мчался, поглощая сотни километров, временами извещая пассажиров пронзительными гудками. Извиваясь, словно гигантский живой организм, состав то стремительно набирал ход, и тогда стук вагонных колес сливался в один монотонный звук, то, пыхтя, как загнанный зверь, преодолевал очередную возвышенность, переваливаясь и покачиваясь на рельсовых стыках.

По мере удаления от северных районов местность менялась, внося в природу за окном что-то свое, новое. Растительность стала богаче, пышнее. Высоченный лес стоял плотной стеной вдоль железной дороги, но, когда поезд замедлял ход, в просветах между деревьями можно было заметить поля и нивы, тянувшиеся до самого горизонта.

Марка мало интересовали эти красоты за окном. Оставшись один в купе, он горевал, по глотку прихлебывая дорогой коньяк, предусмотрительно прихваченный с собой.

Чем больше он потреблял спиртное, тем больше приходил к мысли: жить незачем. Простое плотское существование потеряло для Марка всякий смысл. Что могло еще удержать его в этой жизни? Ничего. Родители погибли в автокатастрофе, когда ему не было еще и десяти лет. Воспитывала его бабушка, которую он похоронил год назад. Была жена, и он ее как будто бы любил. Теперь и она ушла. Так что ничего у него за спиной нет. Пустота одна.

Когда коньяка в бутылке осталось всего на пару глотков, он понял: уйти из жизни надо красиво, достойно, и поезд – самое подходящее для этого место. Пусть потом немногочисленные друзья и знакомые будут делать вид, что горюют по его уходу. Он в это время, паря под облаками, будет над ними подсмеиваться и погружаться в вечность. Марк усмехнулся.

Хмельные пары все больше затуманивали ему голову. Вместе с этим безысходность не отступала, как должно было быть, а наоборот наваливалась все сильнее. Затем, неожиданно, ей на смену пришла злоба. Это чувство было настолько сильным, что Марк даже скрипнул зубами. Он встал, покачнулся, ухватился за верхнюю полку, пробормотал под нос:

– Я вам докажу! Я вам всем докажу!!!

Коридор был почти пуст. Если не считать девушки, стоявшей у последнего купе и смотревшей в окно. Проходя мимо, Марк толкнул ее плечом, хотел извиниться, но только пьяно махнул рукой. Девушка недовольно оглянулась, но ничего не сказала, да Марк и не услышал бы. Он уже открыл дверь нерабочего тамбура и погрузился в шум громыхающего поезда. Немного постоял, покачиваясь в такт движения и держась за стены. Мыслей в голове не было, одно желание – поскорее сбросить с себя гнетущее оцепенение, владевшее им последнее время. Способ для этого существовал один.

Марк подошел к одной двери – заперто. Перешел к противоположной, дернул за ручку, и она, на удивление, легко поддалась. В узкий тамбур сразу ворвался резкий порыв ветра, почувствовался запах гари, смешанный с полевыми цветами, а стук колес заглушил все остальные звуки.

Марк подставил ветру разгоряченное лицо, закрыл глаза. Он ясно сознавал, что собирается сделать, но остановиться уже не мог. Какая-то сила гнала вперед, навстречу земле, в просвет вагонной двери. Собираясь сделать последний в своей жизни шаг, он вдруг услышал над самым ухом:

– Я бы на вашем месте этого не делала.

Марк резко оглянулся и почувствовал себя вором, застигнутым на месте преступления. За спиной стояла та самая девушка, виденная им в коридоре, и чуть насмешливо смотрела на него. Этот взгляд был сродни ушату ледяной воды, вылитому на голову прямо здесь, в холодном и грязном тамбуре.

«Странно, – машинально подумал Марк. – Как она вошла? Я даже не слышал».

– Дверцу прикройте! – опять прокричала девушка как ни в чем не бывало. – А то дует!

Он уже собирался это сделать, как его покачнуло, повело в сторону, нога соскользнула с вагонного пола и провалилась в пустоту. В последний момент он сумел ухватиться за поручень и остановился, балансируя на грани жизни и смерти. Сумев пересилить дрожь в коленках, Марк закрыл тяжелую дверь и привалился к стене.

После шума, царившего здесь только что, тишина показалась оглушающей. Но только на мгновение. Звуки стали проступать, но отдаленнее, глуше, и разговаривать уже можно было, не напрягая голосовых связок.

– Тяжело? – девушка прикурила длинную сигарету, выпустила к потолку струю дыма.

– А? Что? – Марк очнулся, непонимающе спросил: – А вы кто?

– Я? – девушка улыбнулась. – Человек. Как и вы.

Сильный ветер и неожиданное вторжение отрезвило Марка, выветрило из головы все дурные мысли, и он устыдился того, что собирался сделать. И, как следствие, ему стало плохо. Коньяк, выпитый в купе, просился наружу. Марку стоило большого труда не сделать это прямо здесь, в тамбуре.

– Простите, – пробормотал он и открыл дверь, где был спасительный туалет.

Когда спустя некоторое время Марк появился около своего купе, ему было уже значительно легче. После произошедшего он стал другим. В мозгу как будто щелкнул выключатель, и Марк внезапно понял простую истину. Для того, чтобы тебя ценили и уважали в этом обществе, не обязательно выбрасываться из поезда. Надо жить и доказать всем и прежде всего самому себе, что ты способен еще на многое. Уныние, разочарование и внутренняя боль ушли, а осталась одна только злоба на весь мир и на себя, что поддался минутной слабости.

Отъехала в сторону дверь последнего купе. Вышла девушка со светлыми, явно крашеными волосами и, увидев Марка, улыбнулась, как старому знакомому. Марку даже показалось – она ему подмигнула. Он едва заметно кивнул и отвернулся. Марк не любил видеть около себя людей, которые его наблюдали не в самые лучшие моменты жизни.

Послышалось раздраженное шипение тормозных колодок, и поезд начал плавно замедлять ход. За окном замелькали пристанционные строения и маленькие домики. Потянулись пригороды какого-то очередного провинциального российского города.