Елена Минкина-Тайчер - Эффект Ребиндера

Уже совсем стемнело, уже метель за окном грозила окончательно замести дорогу, а она все слушала его болтовню, преданно сияла чертовскими хитрыми глазами, крепко сжимала коньячную рюмку, почти не отпивая, но и не отставляя.

– Дитя мое! Клянусь, я – последний человек, который хотел бы сегодня проститься с вами. Но дорога, зима, ночь. Даже при вашем прекрасном транспорте…

– Левушка, а что если вы не будете прогонять меня в ночь и зиму? Право, мне так не хочется! Ничего не случится, не правда ли? Завтра я послушно вернусь к делам, вы – к своим ученикам. Но одну ночь мы можем украсть? Совсем немного. В память Киры, мамы и всех брошенных женщин давайте сделаем вид, что мы счастливы, а? Да здравствует свобода, поющий рояль и наш легкомысленный предок!

Это было безумие, безрассудство, хулиганство, наконец, но как отказаться?! Хотел бы он посмотреть на того идиота, который бы отказался!

Как это он забыл, что в центре такие пробки?! Последние пару лет Володя почти не выезжал в центр на машине. Да и без машины нечасто. Идти одному в театр или на концерт – глупо, выставки требуют времени.

Да, времени ему не хватает! Страшно занятой человек, нечего сказать! Особенно по вечерам. Иногда ловил себя на том, что тупо сидел у телевизора, не вникая в очередные разборки ментов или мафии, только следил за бегущими на экране фигурами. Катька бы запросто придумала занятие – прогулку по бульварам, вечер старого джаза, клуб какой-нибудь. И выставок в Москве все больше становится – итальянцы, портрет XIX века, шестидесятники. Нужно встряхнуться наконец, перестать убивать время. Может, выкинуть к чертовой матери телевизор? Сейчас не сидел бы в пробке! Неужели нельзя открыть несколько гарантийных мастерских, чтобы человек не тащился в центр из-за любой ерунды?

Выходные с наступлением зимы тоже становятся проблемой. В хорошую погоду можно хотя бы выбраться в парк, Сокольники или Измайлово, подышать запахом травы, отключиться от серой городской суеты. Иногда Володя спускался в полупустое воскресное метро, доезжал до Арбата, оттуда уже пешком – к Зубовской площади и дальше, дальше, до самого Новодевичьего, где всегда стояла или, скорее, лежала примиряющая сонная тишина. Получался довольно приличный маршрут, ноги начинали гудеть, и вместе с простыми человеческими желаниями – поесть, посидеть на скамейке – просыпалось желание что-то изменить в рутине одинаковых бесцветных дней. Может, все-таки заняться переездом, поменять старую тесную квартиру в Текстильщиках? Ха, поменять! Никаких денег не хватит, даже если продать машину! Да и зачем ему другая квартира?

Все три ряда стояли намертво. А если попробовать перестроиться и обойти переулками? Нет, никакой надежды, палец не просунешь. Черт его дернул покупать телевизор сомнительной марки! Теперь возни не оберешься.

Декабрь на дворе, в следующем месяце пятьдесят. Страшно подумать! Похоже, придется устраивать застолье, Ванька уже два раза спрашивал, где празднуем, сыновьи чувства пробудились наконец! Да еще сестра Оля приехала в отпуск, явно ждет случая вручить подарки. Теперь точно не отвертеться! Что-то она зачастила в последнее время, а еще говорят, в Америке трудно получить отпуск. И радостная стала, все время мчится куда-то, на мероприятия ее потянуло – цирк, зоопарк. Может, нашлись старые друзья? Нет, маловероятно, как раз вчера вспоминали. Оказывается, Семен давно умер, через год после Матвея, кажется, диабет осложнился инфарктом или инсультом. Володя вздохнул, вдруг навалилось все сразу – лето, плот, ленивый добродушный Семен в своей лодке, Валя-пеструшка, варенье. Как он был влюблен в Киру, бегал за ней по лесу, держал за руку! Потом сидели с Матвеем и Валей у костра, прятали бутылку… Дела давно минувших дней! Вале, наверное, под семьдесят, круглый год живет с внуками в деревне, Галя с Шуриком уехали к сыну в Германию. Да и Кире уже было бы не меньше шестидесяти, лучше не думать! Нет, никто Ольгу не искал, только бывшая одноклассница Светка Баранова по прозвищу Коза звонила иногда, но сестра ее недолюбливала и всячески избегала расспросов про Америку и свою новую жизнь.

Левый ряд двинулся! И даже показался небольшой просвет впереди, за перекрестком. Володя удачно проскочил между такси и новенькой красной «маздой», страшно подумать, сколько стоит такая игрушка.

Да, Ольга и ему мало рассказывала об американской жизни. Только про Таню Левину. Он не представляет, какая Таня умница, как она прекрасно освоила английский, даже пишет статьи! И дети устроены, муж преподает музыку, они купили уютный дом прямо напротив колледжа. И дальше, как в путеводителе – колледж похож на огромный парк, озеро, лебеди, сказочные вековые платаны. И ни слова о других людях, о собственной жизни!

А куда же сын подевался? Леньку вообще никогда не упоминает, боится травмировать брата, дуреха! Сам Володя тоже не спрашивает, не слишком интересно, вот и все. Никакой особой вины он на племянника не возлагает, их отношения с Катей итак находились на грани, Ленька только ускорил своими ухаживаниями. Нет, неправда! Ленька поступил подло, как себя ни уговаривай! Даже если влюбился в Катьку, сопляк, нечего было лезть. Большого ума не нужно влюбиться в такую женщину.

Все-таки полный идиотизм так сидеть! Потому что боишься свободного времени, так и скажи! Потому что сразу накатывают воспоминания – бледное Катино лицо с резко проступившими веснушками, испуганный посиневший Ленька, распахнутая дверь. И потом всю ночь поиски убежавшего Ивана, звонки в милицию и больницы, беспрерывно рыдающая Ольга. Зачем, зачем Катя допустила такую глупость? Если бы еще достойный мужик, способный умный человек, было бы не так обидно. Но двадцатилетний мальчишка, племянник?! Кажется, Ванька их застал в самый пиковый момент, поэтому и сбежал. От одной мысли до сих пор тошнило и начинало стучать в висках! Хоть бы проехать быстрее, только не думать больше, не вспоминать злого мальчишку с чужим ненавидящим взглядом. Почему он злился на обоих родителей, причем особенно на отца? Да потому что в свои двенадцать лет понимал, что именно идиот-отец сломал жизнь всей семье! Зациклился на собственных обидах, ничего не видел, кроме рухнувшей работы! Нет, видел, видел, как она пробивается и побеждает, и от этого еще больше злился. Мужественная красивая девочка, умница, труженица. Ни разу не поддержал, не проводил на переговоры! И ведь к ней наверняка приставали мужики, все эти воры-олигархи в красных пиджаках. Любая другая баба, без сомнения, использовала бы ситуацию и ушла от него, тупого неудачника, к такому мешку с деньгами. А она билась, вкалывала, содержала дом, воспитывала сына, поддерживала его сестру. Неудивительно, что подвернулся Ленька, она просто сломалась от одиночества.