Каринэ Фолиянц - Серафима прекрасная

– В сельпо и взяла! Так… по чуточке, за встречу! Ну положено же!

– Ну, вроде как да… – согласился Витя.

А Сима уже плеснула ему полную стопку.

– А если положено – чего зря традиции нарушать. Давай за моих… ну и за мамку твою. Когда она?…

Витя опустил глаза:

– Да уж три года как. Молодая была еще… Ладно, Сим, будем!

Они выпили не чокаясь.

Витя до дна. Сима стопку еле пригубила. И так посмотрела на Виктора, как будто что-то задумала.

– Давай еще по одной. За здоровье теперь надо, – сказала она.

– Давай! – согласился Виктор.

На этот раз разливал он. И пожалуй, даже охотно. Сима внимательно наблюдала за каждым его движением.

– Ну, будь!

– И ты тоже!

Рюмки зазвенели…

– А теперь грибочков поешь, да и картошки тоже. А то еще щи есть зеленые. Щи-то будешь?

Ну как тут отказаться?

По деревенский улице шла Ира Долгова с матерью.

– Твой-то сегодня к Симке пошел, – усмехнулась мать, – чего, не сказал тебе, а?

– Сказал, мам. Знаю, крышу чинить ей собрался.

– Ой, искусник, мастер золотые руки! Лучше б нам забор починил!

– У тебя свой муж есть, его и проси! – огрызнулась Ира.

– А то ты не знаешь, что он десять лет как не просыхает. Его к тому забору только самого прислонить можно! – завелась мать.

– Мне ваши отношения неинтересны. Он мне не отец!

– Ты как разговариваешь-то? Ты себя-то послушай. Он тебя вырастил! А за своим гляди получше! – закричала мать.

– У меня таких своих, как тот Витька, – вагон и маленькая тележка, – закатила глаза Ирочка. – Я, может, и не решила еще ничего. Да зачем он мне, мам, нужен, если ему через месяц в армию! Да потом он голь перекатная, а главное дело – он даже это не понимает!

– О дела! А говорила, что любишь! – удивилась мать дочкиным словам.

– Себя надо, мам, любить в первую очередь! Себя! – поучала Ирочка.

– Тебе видней, а только счастья своего не упусти!

– Ой, господи! Эко счастье! Да и кто у меня его оттяпает. Сима твоя косорылая? Жаба жабой. Мы ж ее с детства жабой звали! Такой она и осталась!

– Ты гляди, как бы тебе та жаба козью морду не сделала!

– Ну напугала! Ой, напугала! Ой, уже смеюсь! Ну, мама, ты даешь! – залилась смехом Ирка.

А зря смеялась…

Серафима шла к задуманному правильным путем, хотя никогда никаких книг по обольщению мужиков не читала. Все делала по наитию, а это, пожалуй, вернее всех психологических советов…

Пока Витя чинил крышу, Серафима снова накрыла на стол.

Вот стук стих, появился Витя с инструментом в руках.

– Ну вот и все, пустяковая была дырочка. Делов-то – на две минуты.

– Спасибо!

– Не за что, пойду я.

– Куда ж ты через всю деревню ночью. Ты оставайся, я тебе в спальне родительской постелю!

– Не, я пойду! Там вроде дождь накрапывал. Пока ливень не начался, добегу.

– Так он уже начался! Да ты не бойся, Вить! Белье свежее, и в комнате я прибралась, как приехала. Там хорошо! А то еще поешь. Проголодался ведь за два часа, а?

– Ну, есть немного… Я бы остался и поел. И по рюмочке еще пропустили бы… А вдруг как Ирка узнает? Она скандал закатит!

– Да про меня узнает – не закатит. Если б кто другой… – засмеялась Сима. И наполнила Витину рюмку.

Тот оглядел Симу с головы до ног:

– Ну да, из-за тебя не закатит. А так она ревнивая… – и выпил.

– А вы с ней… Ну… – Сима ждала ответа.

Но Витя отчаянно замотал головой:

– Да нет еще. Она до свадьбы ни-ни… Ну, короче, не доверяет! – вздохнул парень.

– Ну ты-то твердо решил в ЗАГС идти?

– А то! Мы ж с пятого класса вместе. Да ты помнишь…

Сима внимательно и долго посмотрела на Витю, как-то недобро усмехнулась:

– Помню! Все я помню, Витя!

Грянул гром, сверкнула молния за окном.

– Ну вот видишь, гроза какая знатная. Оставайся, другого выхода нет просто. Оставайся, – тихо повторила хозяйка.

Она говорила таким убежденным голосом, что Витя, словно попав под ее гипноз, опять повесил пиджак на стул…

– Твоя правда…

Наступила ночь. Виктор мирно спал на кровати Симиных родителей. И не увидел он, как в дверях появилась Сима в длинной ночной рубашке. Медленно она подошла к кровати, медленно откинула одеяло и легла рядом. Повернулась к спящему Виктору. Провела пальцем по его лицу. Глаза ее светились счастьем. Виктор резко вскочил:

– Ты чего здесь делаешь? Ты чего, офонарела совсем? Ты чего? А ну уйди!

– Не уйду! Никуда и никогда от тебя не уйду! Ты слабый, а я сильная, я тебе нужна, а не Ирка. Я твоя половина, а не она!

– Да ты с ума сошла. Ты на себя глянь в зеркало, дура!

– У меня в доме зеркал нет. Все перебила! Понял? И слова мне твои не страшны!

Снова грянул гром. Только Сима перекричала тот гром. Она кинулась на Виктора – точно большая белая гора…

– А будешь уходить – кричать стану. Кто поверит, что ты тут просто так, а? Все твоей Ирке доложат! И тогда уж не спасешься, ничего не докажешь!

Утром Виктор был полон тяжелых раздумий. Как такое могло с ним случиться? Что это вообще было? Как он не отбился от жабы, остался… Не то что другим, как это самому себе объяснить!

Несколько недель ходил смурной и напуганный. Все ждал, что Сима на горизонте появится. Но она не появлялась.

Прошел почти месяц. Вроде как можно было забыть о неприятном происшествии. Только вот это происшествие имело необратимые последствия.

В тот день Сима пришла на деревенское кладбище положить букет на родительскую могилку. С ней пришла родных помянуть Мария Ивановна. Учительница почти не изменилась, только похудела немного, носик острее стал. Все с той же причесочкой старомодной и криво накрашенными губами.

– Симочка. Моя Симочка… Как же так вышло… – Мария Ивановна утирала глаза платочком. – Такие молодые оба были, такие красивые…

Сима молчала. Ни слезинки не проронила. Потом произнесла тихо:

– Ну уж вот так вышло… Вон сколько воды утекло с тех пор. Да вы, Мария Ивановна, не плачьте. Я к маме с папой с хорошей новостью.

– Это с какой же?

– Беременная я! – спокойно ответила девушка.

– Как? Ты что же такое наделала? И кто этот негодяй? Сима, говори кто! – Марию Ивановну словно током прошибло. Ну уж на кого б никогда не подумала, так это на Симку. Только с детдома вернулась – и на тебе, беременная… Господи, да кто ж на нее позарился?

– Пойдемте, не надо тут кричать, – сказала Сима учительнице. – И не негодяй он никакой, а любимый человек.

– Детдомовец? Ну, чего ты молчишь? Отвечай же!

– Наш, здешний. Я из-за него и вернулась. Все годы о нем в детдоме помнила! Бывало, кто обидит меня, я в кухне спрячусь, повариха у нас там была хорошая, тетя Шура, вот она меня к кухне и привадила… Ну вот, в кухне спрячусь, за котлом огромным, и о нем все думаю. Все годы думала. А теперь вот беременна! – улыбнулась Сима.