Виктор Дьяков - Дорога в никуда. Книга первая

Отряд атамана Злобина у кержацкой деревни Зубовка напоролся на красноармейцев. В бою Никандр Алексеевич был тяжело ранен. Казакам удалось уйти в тайгу и на руках вынести его, но организм старого атамана не сдюжил, и через два дня его похоронили в неприметном месте. Новым командиром избрали Степана Решетникова. Анненковский сотник резко изменил тактику. Он начал налаживать связи с другими отрядами белых партизан. У советской власти явно не хватало сил, чтобы взять под контроль весь труднодоступный Бухтарминский край. Красные гарнизоны отслеживали обстановку только вблизи крупных волостных центров, таких как Усть-Бухтарма или Зыряновск. Потому большинство белопартизанских отрядов базировались в высокогорье и тайге на склонах горного хребта, в районе казачьего поселка Большенарымского, что располагался в сорока верстах от Усть-Бухтармы.

Общее восстание готовилось совершенно незаметно для власти. Не имея поддержки в казачьих станицах и поселках, среди кержаков, она естественно делала ставку на новоселов. Но после первой зимне-весенней продразверстки и среди новоселов поднялся недовольный ропот. Уже не рассчитывая на массовую поддержку населения, власти в каждом населенном пункте создавали комьячейки из числа активистов, обещали им должности и безбедную жизнь, казенный паек. Это в будущем сулило активистам перспективу вообще не заниматься тяжелым крестьянским трудом. Именно комьячейки и стали настоящей опорой советской власти на местах. Из их членов, в основном, формировались сельсоветы, они оказывали помощь продотрядам, им разрешалось иметь оружие.

Как ни торопил Степан с объединением разрозненных белопартизанских отрядов в один и началом активных боевых действий против красных, большинство командиров других отрядов медлили, желая все отложить до лета, чтобы дать возможность в деревнях и станицах отсеяться. Дескать, с хлебом нам тут никакая осада не страшна, а без него все передохнем. Уж слишком по хлеборобски мыслили белые партизаны. А получилось так, что восстание началось лишь тогда, когда крупных регулярных белых сил уже не было ни на Алтае, ни в Семиречье и восстание никому уже не помогало, и восставшим помочь было некому…

Толчком к вооруженному выступлению послужила мобилизация молодых парней 1901 года рождения в Красную Армию, и трудовая мобилизация населения на лесозаготовки. Казаки начали бунт в Большенарымском 10 июля. Одновременно начались выступления в нескольких казачьих поселках. Казаки брали оружие, принесенное ими с фронтов и спрятанное, не сданное при проведении поверхностного разоружения в прошедшую зиму. Повсюду началось изгнание и уничтожение коммунистов. В Большенарымском образовался временный комитет и штаб восстания, объявили мобилизацию в народную повстанческую армию. Увы, возглавить эту армию у Степана Решетникова не получилось. Казаки-большенарымцы, преобладавшие в комитете, избрали главнокомандующим своего, бывшего сотника 3-го Сибирского полка Бычкова. Степан, повоевавший под командованием Анненкова, понимал, как важно собрать силы в единый кулак и бить по самым жизненно важным коммуникациям противника. Он предложил все объединенные силы партизан и повстанцев бросить в одном направлении, вниз по Иртышу, чтобы наверняка овладеть узловыми населенными пунктами Гусиной пристанью и Усть-Бухтармой, самой многолюдной станицей края. За счет усть-бухтарминцев можно было значительно увеличить наличные силы народной армии. Но Бычков этот план отклонил, видимо опасаясь, что тогда среди восставших будут преобладать усть-бухтарминцы, которые наверняка поддержат своего земляка Степана. Он напротив, распылил силы, пологая что добьется успеха если восстание охватит как можно большую территорию. Часть сил направили на захват Зыряновска, часть на юг, к китайской границе. На Гусиную пристань и Усть-Бухтарму пошел лишь отряд Степана, усиливаясь за счет присоединившихся к нему в попутных поселках казаков.

Несколько дней восстание развивалось успешно, пока отряд наступавший на Зыряновск не был остановлен вооруженными рабочими дружинами и переброшенных туда на заготовку леса курсантами инженерных курсов, а тот, что шел к границе, имея цель установить связь с ушедшими за рубеж белыми… Они столкнулись с регулярным полком Красной Армии охранявший зайсанский участок госграницы…

После того, как в ноябре 19-го года Егор Иванович привез домой дочь из усть-каменогорской гимназии все семейство Щербаковых сидело, словно на иголках. Когда стало ясно, что в станице будет расквартирован постоянный гарнизон красных и бывшему начальнику станичной колчаковской милиции оставаться дома небезопасно, вся семья засобиралась бежать. Егор Иванович решил с семьей спрятаться у родственников жены в поселке Малокрасноярском, что располагался на пути из Усть-Бухтармы в Большенарымский. Здесь в доме, в котором родилась и выросла, тем не менее, от всех свалившихся напастей тяжело захворала жена Егора Ивановича. Ни фельдшера, ни лазарета поблизости не оказалось… Жену Егор Иванович схоронил в апреле, оставшись с тремя детьми на руках. Впрочем, Даша считала себя вполне взрослой. Бывшая гимназистка стойко переносила все свалившиеся на ее семью горести, заменив младшим братьям мать…

Степан во главе отряда из почти двухсот человек вошел в поселок Мало-Красноярский. Их встретили как героев-освободителей. Казачки выходили в праздничных одеждах, в отряд тут же влились местные добровольцы. Когда к Степану подошел казачий офицер, он не узнал в этом немолодом угрюмом хорунжем бывшего члена станичного Сбора и начальника усть-бухтарминской милиции – так сильно Щербаков постарел за время с августа прошлого года, когда они виделись в последний раз, перед расстрелом коммунаров.

– Здоров будь Степан Игнатьич! Что поведешь нас красных упырей бить? – приветствовал сотника Щербаков Степан несколько секунд вглядывался в хорунжего, прежде чем признал его:

– Господь с тобой Егор Иваныч, а ты то каким макаром здесоь очутился? – не смог скрыть изумления Степан.

– Да вот с семейством тут от красных как мыши по углам хоронимся. Настена Филлиповна моя тут вот и померла, бобылем я остался. С большевиками у меня мира никак быть не может, сам знаешь. Так что остается мне до тебя идти, под твою команду. Примешь?

– А как же! С большой, Егор Иваныч, радостью! Что ж я тебя, не знаю? Сотней будешь командовать, которую здесь сформируем?

– Спасибо Игнатьич, почему не покомандовать, дело привычное. Я вот еще что хотел, там у тебя что-то навродь походного лазарета, я видел, имеется. Можно мне туда дочку свою, Дашу, пристроить, не сидится ей, все полезной хочет быть, ну никакого сладу…