Виктор Дьяков - Взорванная тишина (сборник)

И в личной жизни Фурсов попытался воплотить свои мечты. Первая жена оказалась помехой – разве такой серой клуней должна быть жена командира полка, первая дама гарнизона. Он расстался с ней и ребёнком безболезненно: ни развод, ни алименты на службе никак не сказались. За него перспективного командира полка уже желали выйти не мало женщин, не обращая внимания на его далеко не гвардейскую внешность и скверный характер. Он получил, наконец, право выбирать. И он выбрал… красавицу, тоже разведённую офицерскую жену, бросившую своего непробивного мужа-майора. Они нашли друг друга, и шагать бы им рука об руку в едином порыве к путеводным генеральским звёздам… Правда у неё имелся ребёнок, и она получала алименты, а он их платил, но это же сущая чепуха, когда впереди такая перспектива… Сокращение выбило главную опору их семейного союза. Сразу, как от просадки фундамента в доме, стали возникать большие и малые трещины: чужой ребёнок раздражал его, необходимость переезда из одной дыры в другую, её… Если бы не совместный ребёнок, двухлетний сын, их бы уже ничего не связывало…

Словно зомби, повинуясь каким-то командам извне, Фурсов встал, оделся, пошёл в гарнизонную столовую, пообедал, вернулся в гостиницу и вновь застыл на койке в статичной позе. И всё это время в памяти оживали то крупные, то мелкие эпизоды былого.

Став полковником, Фурсов приезжал на родину с помпой, в мундире, с роскошной, разодетой в импортные тряпки женой, а мать заранее раззванивала по окрестностям, что её сын вышел в большие начальники и без пяти минут генерал. Вся эта «пропагандистская компания» на фоне его ровесников, одни из которых «сидели», другие спились, третьи вкалывали или инженерили за гроши, конечно же, имела оглушительный успех. Он не сомневался, что ему завидуют те, кто когда-то обижали его, и сверстницы кляли себя, что вовремя не разглядели в бывшем замухрышке будущего генерала… Только соседка Аня продолжала не замечать его, при встречах всё также как и в молодости лишь снисходительно кивала – она по-прежнему держалась королевой. Это тем более удивляло, что личная жизнь у неё явно не заладилась. Её мужа, крепко «поддававшего», с дальних рейсов давно уже сняли, а потом и вообще доверяли только мойку машин. Квартиру он тоже получить не сумел и теперь две семьи, родители Ани, она и её муж с сыном теснились в двух комнатах на том же пятом этаже…

«Значит, Анькин сын повесился», – мстительное чувство, отложившееся где-то на задворках памяти, вновь всецело овладело сознанием Фурсова. Тем не менее он не испытывал чувства полного удовлетворения от того, что она так страшно наказана. Бог, богом, но он хотел наказать её и лично. «Нет, это ещё не всё… шоферюгу предпочла… сука, а меня в упор…». Он вспомнил, как инструктировал майора Савельев, чтобы тот ни в коем случае не говорил родителям про самоубийство, и что в документах тоже будет указано о гибели при исполнении служебных обязанностей. «Ах ты сука… чуть не героем её слизняка представят… от пьяни-шоферюги…».

Решение созрело окончательно. Позвонить матери можно было с гарнизонного узла связи. Но телефонистки в основном жёны офицеров и уже завтра про его звонок узнают все. Фурсов решил ехать на переговорный пункт в райцентр, расположенный неподалёку. Автобус пришлось ждать долго, но он, согреваемый жаждой мщения, не ощущал ни ветра, ни начавшегося дождя. Надвигался смурной осенний вечер. Офицерам не рекомендовалось с наступлением сумерек покидать гарнизон, так как в райцентре пошаливали… Но ничто не могло остановить Фурсова – он поставил перед собой очередную цель.

На переговорном пункте тоже пришлось ждать более получаса, прежде чем объявили:

– Лухов Московской области, вторая кабина.

Фурсов тщательно прикрыл дверь кабины и взял трубку.

– Алло мама, это ты?

– Саша… ты откуда звонишь? Что случилось?!

Мать не ожидала звонка, ведь Фурсов звонил ей где-то с неделю назад ещё со старого места службы, сообщил, о своём переводе, и что теперь позвонит не скоро.

– С нового места… Дела вот принимать собираюсь, – он не решился сразу заговорить о главном. – У тебя как дела?

– Да какие сейчас у меня дела… в очередях… по магазинам целый день. Тут даже в наш ветеранский такие очереди, ты ж знаешь. Даже со старухами во дворе поговорить некогда. Дожди вот зарядили. У вас то, как там погода?

– Тут тоже дожди, – поддерживал Фурсов разговор, собираясь с духом.

– У тебя ничего не стряслось? Серёженька-то как не болеет? – мать спрашивала о маленьком сыне Фурсова от второго брака, о сыне от первого и о неродной дочери в телефонных разговорах между сыном и матерью говорить было не принято.

– Третьего дня, когда уезжал, всё нормально было.

– А чего ж это ты вдруг звонишь-то? – зная сына, мать не верила, что он может позвонить так скоро без веских причин.

Фурсов решил больше не тянуть:

– Слушай ма, какая сейчас фамилия у Аньки Селивановой из 54-й квартиры?

– А что такое?

– Да так…

– Сейчас… кажется Малькова, да муж у неё Мальков, точно. А тебе зачем?

– Значит сын её здесь, в этом полку служил, который я принимать буду.

– Да что ты! А почему служил, ведь его только прошлой осенью забрали… Да, точно помню, два дня пьянствовали, когда провожали, по ночам уснуть нельзя было, всё плясали да песни орали. Перевели что ли куда?

– Да нет, повесился он сегодня утром.

– Да что ты!..

– Да, вот так.

– Саша, а тебе за это никак не попадёт?! – забеспокоилась мать.

– Нет, я же полк ещё даже не начал принимать, прежний командир расхлёбывать будет.

– Ну, и слава богу… А точно повесился-то?… Чего ж это он, парень-то вроде не шабутной.

– Сейчас расследование идёт, вроде двое армян издевались над ним. Он здесь сержантом был, а они у него в подчинении. Так вот, не он ими, а они им командовали, издевались, портянки свои стирать заставляли, работать вместо себя, в общем, так запугали, что он не выдержал.

– Надо ж… Он и здесь-то какой-то затурканный был, рази ж можно такого в командёры, где ж такому с чёрными сладить… Неужто так затюкали, что повесился?

– Так и затюкали. Завтра гроб отправляют, дня через два-три у вас будет.

– Господи, горе-то какое и у Аньки и у Захаровны, и сын один и внук один. Отец-то что, напьётся и всего делов, – в голосе матери, тем не менее, не слышалось особой горечи. – Саш, а как…

– Время истекло, заканчивайте, – раздалось в трубке в связи с тем, что экономный Фурсов заказал всего пять минут.

– Мам, ну ладно, всё, до свидания. Недельки через две позвоню, – заторопился Фурсов.

На обратном пути, в автобусе Фурсов улыбался: он представил, как громила-майор привезёт тело и станет рассказывать о героической гибели анькиного сына, а весь двор, до самого последнего пьяницы, все уже всё будут знать. Он видел физиономию майора в тот момент, и он видел Её… Теперь ей предстояло из бывшей королевы переквалифицироваться в мать бездарно ушедшего из жизни труса. С этим ей предстояло жить дальше на глазах у всех, ведь городок невелик, и что знают в одном дворе, вскоре узнают и в других. А то, что мать доведёт их телефонный разговор до каждой квартиры в полном объёме, да ещё и от себя добавит, Фурсов не сомневался. Он уважал свою мать, и был её достойным сыном.