Виктор Дьяков - Взорванная тишина (сборник)

– Вот когда в следующий раз на «утку» захочешь… соберись в этот самый кулак… – Анна Ивановна раздражённо скосила глаза на повернувшуюся к ней и лежащую на боку соседку – сама она повернуться без посторонней помощи не могла.

Об этом вспомнил сын:

– Давай, ма, на боку полежим?

– Как хочешь, – равнодушно ответила Анна Ивановна.

– Надо… а то пролежни будут, – он осторожно повернул мать на бок и подложил подушку, чтобы она вновь не оказалась на спине.

Дочь меняла сына сразу после обеда. Во время «пересменки» происходило и гигиеническое обслуживание на половину недвижимого тела Анны Ивановны. Сын ворочал стонощую при слишком резких движениях мать, а дочь подмывала…

Когда сын ушёл, Анна Ивановна повторила «завещание» дочери. Когда та тоже попыталась возражать, мать и её заставила всё выучить на память. Дочь, тем не менее, не унималась:

– Мам, ну ты даёшь. Вон Лиза говорит, нельзя так откровенно надеяться на худшее, надо…

– Ты не Лизу, меня слушай, – перебила Анна Ивановна. – Ох хо-хо… С Катей-то так и не помирилась, – она вспомнила о младшей сестре, с которой уже несколько лет находилась в ссоре. – Потом передай ей, что я всё ей… что я очень хотела её видеть.

– Сама и скажешь… вот выпишишься…

Дочь оставалась до ужина. Покормив мать и снарядив её в памперс, она уезжала домой. Также уезжали и большинство прочих «сиделок» больных, которые были в состоянии позвать в случае надобности дежурную медсестру.

После обеда и к Лизе пришли… сразу трое: сноха, племянница и её муж. Они были веселы, принесли множество продуктов, видимо помня каким отменным аппетитом отличалась Лиза до того. Лиза с готовностью откликалась на их оптимизм… Племянница с мужем ушли, а сноха осталась, потому, что стала свидетельницей, как обихаживали дети Анну Ивановну… Она поняла, что свекровь стесняется попросить её… она всё сделала без её просьбы. Лиза невероятно смущалась… а потом со слезами благодарила. До ужина всё-таки сноха не осталась, но медсестре заплатила за излишние усилия по переворачиванию совсем не старушечьего тела свекрови.

После ужина, когда в палате, кроме больных остались только сиделки у «немых», Анна Ивановна спросила Лизу:

– Что ж это, столько народу к тебе ходит, а посидеть некому?

– Ой, что вы… Да разве они могут. Они живут в таком ритме, у них такая насыщенная жизнь. Мой сын… он научный работник, у него минуты свободной нет.

– Ты что само-то грамотная, что ли? Уж больно умно говоришь.

– Ну, как вам… Степени у меня к сожалению нет, но когда-то кандидатскую писала… не защитилась, правда.

– Ишь ты… Учёная, а дура… не поймёшь, что нам отсюда лучше в ящик, чем на выписку… И нам и родным лучше.

– Ну что вы опять… За жизнь надо бороться до последней возможности! – горячо возразила Лиза, совершенно не обидевшись на нелестное высказывание о себе.

– Борись. Вот только кто с тобой дома-то сидеть будет, если здесь уже на второй день никто не хочет? Ещё спасибо скажи, что у тебя сноха хорошая, а то бы так и лежала грязная. Думаешь, ты со своим центнером так же, как раньше, скакать будешь? С тобой ведь теперь кто-то всё время сидеть должон. Живёшь-то одна?

– Одна, – потерянно отозвалсь Лиза, осознавая слова соседки.

– Вот и я тоже… Что ж теперь детям всё бросить и возле нас сидеть? И сколь лет вот так-то? Они ж смерти твоей, как освобождения ждать будут… Как вот эти, – Анна Ивановна слабо махнула здоровой рукой в сторону, где дремала одна из круглосуточных сиделок.

– Ну, как же вы так… Нет… нас должны вылечить, так вылечить, чтобы мы могли жить полноценной жизнью! – упорно стояла на своём Лиза.

– У тебя деньги есть?

– Деньги… какие деньги… зачем?

– Какие-какие… большие. Чтобы тебя вылечили… как ты хочешь… полноценно?

– У меня полис… нас должны бесплатно лечить, – не очень уверенно ответила Лиза.

– Вот и говорю, что дура, хоть и учёная. А я вот с четырьмя классами, а кумекаю, что за тот полюс только в морг бесплатно свезут. Кого вылечат, тот не в таких палатах, и не в таких больницах лежит… – Анна Ивановна закашлялась, сначала тихо, потом кашель усилился…

Лиза хотела уже позвать сестру, но Анна Ивановна отрицательно замахала рукой…

Среди ночи больных, что были в сознании, разбудил какой-то шум. Это бегала и звала на помощь медсестру дочь лежащей в коме больной, потом забегала медсестра, дежурный врач. В коме больная лежала уже третий месяц и изо всех жизненных функций она выполняла только бессознательное потребление, переработку пищи и выделение продуктов переработки, которые убирали неотлучно находящиеся при ней родственники… Она скончалась.

– Ну, отмучилась… – сонно пробормотала Анна Ивановна.

– Господи… что же это! Я ведь с самого начала проснулась… её дочь минут пятнадцать сестру не могла найти, её на месте не было! Может, её можно было спасти, если бы сразу, – ужасалась и возмущалась Лиза.

– Да брось ты. Она и так, считай, мёртвая лежала, только родню мучила. Круглые сутки возле неё сидели. Они тоже отмучились, – Анна Ивановна вздохнув, закрыла глаза.

Сын Анны Ивановны подошёл, как обычно, к завтраку. Он выглядел уставшим, видимо не отдохнул как следует после вчерашней вечерней смены. На место умершей ночью больной поступила новая. Она была пожалуй самая «лёгкая» изо всех. Инсульт поразил у неё только одну ногу, все остальные органы действовали нормально. Её сопровождал сын средних лет, с лицом «не дурака выпить».

Наконец до больных снизошла и курирующая палату врач, женщина лет сорока, с невзрачным, безразличным лицом. Обойдя больных с дежурным вопросом «как самочувствие», она подошла к новенькой. Та заговорила с врачом необычайно громко, восторженным тоном, явно ставя целью, чтобы её услышала вся палата:

– Доктор, сколько может продлиться моё лечение!?

Что отвечала врач могли услышать только рядом стоящие и лежащие, зато громкоголосую больную…

– Нет, я не могу здесь быть больше двух недель… я работник РЭУ, меня там могут сразу на пенсию выгнать!

Стоящий рядом её сын таращил глаза да воротил нос от тяжёлого «палатного» духа. Тем временем его мать продолжала греметь:

– Как это кто? Никто. А разве обязательно, чтобы родственники сидели… Нет, мой сын не может… Поесть я и сама смогу, а в туалет… Разве медсёстры не помогут? Доктор, вы понимаете кто я? Я – коренная москвичка… я одна из первых активисток пионерского движения, комсомола… я была ударницей коммунистического труда. Вы должны создать мне условия…

– Какая энергичная женщина. Эта своего добьётся. Я вот так не умею требовать, – восхищалась новой больной Лиза.

– Ловченная… Такие везде вперёд лезут… без очереди. Небось партейной была, командовала. Ишь, и на работе её до сих пор держут, а ведь не многим меня моложе, выгнать боятся, скандал подымет… Нее, здесь тебе никто не подсобит, не у начальника, у смерти в прихожей, – негромко, но зло проговорила Анна Ивановна.