Борис Харламов - Горе луковое. Роман в диалогах

– Мне его подсказали мои друзья во Франции. Вы были во Франции?

– Кроме Турции нигде не был за границей.

– Стоит съездить, это удивительная по красоте и менталитету страна. Я всю Францию объехала на машине с мужем, особенно, я люблю Париж и Лазурный Берег. Я могу вам помочь с визой и вообще с организацией поездки.

– Благодарю, возможно, когда-нибудь я воспользуюсь вашим любезным предложением, а пока мне не вырваться, много работы. Но, обещаю, первая моя поездка из России будет во Францию.

– Выпьем за Францию! Салют, Франция!

– Салют, Франция!

– Нет, милый, за Францию на брудершафт!

– Там так пьют?

– Только так и до дна!

– В каком-то кино я это уже слышал.

– Тем более! М-мм, какой ты, сладкий мальчик!

– А, ты, аппетитная девочка!

– Пойдём в ту комнату.

– Неужели там ещё интересней?

– Больше, чем ты думаешь! Господи! Где это телефон звонит?

– Это мой мобильник. Почему ты так испугалась?

– У моего мужа была такая же мелодия!

– Не бойся, я отвечу и потом его выключу.

Да, слушаю!

– Макс, это Бройлер!

– Да, привет!

– Короче, у нас беда, пацанов постреляли! Никиту продырявили, сейчас лежит в Боткинской, мы тоже здесь. Он пока был в сознании, просил тебе позвонить.

– Что с ним?!

– Сейчас на операции, ничего не известно. Ты приедешь?

– Конечно! Куда подъехать?

– К центральному въезду, тебя встретят. Ты далеко?

– В центре, еду.

– Дорогая, мне срочно нужно ехать!

– Что случилось, на тебе лица нет?

– Стреляли в моего близкого друга, он в больнице на операции.

– Господи! Когда это кончится в этой стране?!

– Боюсь, что не скоро!

– Позвони мне!

– Давай не сегодня, возможно, завтра. Извини, что так вышло.

– Что поделать! Я тебя хорошо понимаю, удачи тебе и твоему другу.

– Макс, привет!

– Как дела? Где он?

– Он в реанимации, врач выходил, сказал, что операция прошла успешно, пуля прошла навылет, пробило лёгкое, жизненноважные органы не задеты, так что жить будет. В него стреляли практически в упор, ещё двоих наших завалили на месте, но и мы этих волков постреляли.

– Иваныч в курсе?

– Да, он был здесь, нагнал жути на врачей, сказал, если он не выживет, у них будут проблемы, потом дал им денег и уехал штаб собирать. Завтра поеду к нему к 12–00.

– А, что с ментами?

– Иваныч сказал врачам, чтобы до завтра не сообщали и высказал версию, что неизвестные хулиганы стреляли.

– Понятно. Могу я его увидеть?

– Он под наркозом, смысла нет.

– Смысл есть.

– Ну, что посмотрел?

– Да.

– Да не переживай ты так! У нас вон, Петруху по частям собирали, и ничего бегает, правда не быстро, но живой. А у Никиты только лёгкое, да он всех нас переживёт!

– Дай Бог!

– Поехали отсюда, не будем маячить. Я оставил тут двоих, поспят поочереди, завтра сменим.

– Да, пожалуй, завтра тоже приеду сюда.

– Ты щас куда?

– Домой, нужно отдохнуть, я сегодня с дороги.

– Я тоже домой, выпью водки с таблеткой снотворного и постараюсь поспать, а то уже колбасит.

– Хорошая мысль, снотворное, а где его взять?

– Да, в любой аптеке, которая работает круглосуточно.

– А как называются таблетки?

– Да, хер их знает! Приходишь и спрашиваешь снотворное.

– Разумно, у меня голова сейчас плохо соображает.

– Да, я вижу! Не парься, езжай домой.

– Пока!

– Алло, Максим! В чём дело?! Я уже сорок минут тебя жду!

– Настя, милая, привет! Ты откуда звонишь?

– Зашла обратно в университет тебе позвонить. Я ещё никого столько не ждала!!! Ты, бесстыжий, Максим!

– Я знаю, но я в больнице.

– Что с тобой?

– Со мной, слава богу, всё в порядке. В моего близкого друга вчера стреляли какие-то хулиганы, и я сейчас у него в палате, мне пока отсюда не отъехать. Я не знал, как тебя предупредить, был уверен, что сама позвонишь.

– Господи, Максим, извини, я не знала.

– Не извиняйся, милая, ты не можешь всё знать.

– И как он?

– Жить будет.

– Долго?

– Всю жизнь.

– Господи, прости, я не знаю, что я несу, просто я была очень злая, а сейчас растерялась.

– Такой ты мне нравишься больше!

– Правда?

– Absolutely!

– Я не пойму, ты, что такой весёлый?

– Я рад, что моему другу легче и у меня отлегло от сердца! И твоя непосредственность меня радует.

– Ты, что смеёшься надо мной?

– Нет, малыш, я действительно рад тебя слышать и буду рад тебя видеть попозже, вечером, сейчас, к сожалению не могу.

– Ладно, я поехала домой.

– Зарезервируй на меня сегодняшний вечер!

– Не знаю, я подумаю.

– Не злись, малыш, я же не виноват. Я искуплю свой грех!

– Посмотрим.

– Я позвоню.

– Надеюсь, с твоими друзьями больше ничего не случится?

– Я тоже на это надеюсь.

– Макс, ты с кем там мурлыкаешь?

– Да, одна моя зазноба. Никита, я тебя опять разбудил?

– Нет, я сам, то провалюсь, то очухаюсь. Я рад, что ты рядом, мы ведь с тобой, как братья.

– Да, Никит, дружим с первого класса, и, кажется, никогда не ссорились.

– С тобой было трудно ссориться, ты всегда был правильным пацаном.

– Ну, уж, скажешь!

– Да-да, мы все тебе завидовали.

– Я думаю, ты никогда никому не завидовал, всегда был очень гордым и независимым.

– К-ха, к-ха, к-ха.

– Слушай, ты болтай поменьше! Вон, какой кашель!

– Ладно, что за зазноба? Та модель?

– Нет, ту я потерял, после нашего бегства из клуба.

– Не бегства – отхода.

– Ладно, внезапного отхода, и больше не звонит, обиделась, наверное.

– Сам позвони.

– Да, нет у неё телефона, я даже не знаю, как называется её агентство. Я же обещал её проводить из клуба, а тут твой Бройлер в туалет случайно сходил.

– Он пацан правильный, чуток примёрзший, но газ никогда не сбрасывает.

– То есть тормоза, ты считаешь, вообще не нужны?

– Нужны, но не в экстренных случаях. Если бы не Бройлер и другие, нас бы вчера добили, как свиней на бойне. Ладно, расскажи, а это кто?

– Кто?

– Ну, зазноба твоя, ты что-то не рассказывал.

– Это, как пел Тальков, «моя нечаянная радость», милая зайка, на таких обычно женятся.

– О, как!

– Меня познакомила с ней моя тётя, у которой я жил здесь в Москве.

– А она откуда её взяла?

– Она дружит с её мамой и у этой девочки есть жених, а я вот так, вероломно вторгся в их отношения.

– Плохие отношения, если в них можно вторгнуться.

– Мудрая мысль, возможно, это меня оправдывает. Я даже корил себя, в глубине души, но не мог удержаться, чтобы к ней не поприставать. К тому же тётя меня раздразнила, сказала, что эта девочка для меня недоступна. Ну, знаешь, как бывает, когда нельзя, но очень хочется?

– Знаю, сам такой.

– Ну, вот, заманил её обманом к себе домой, а там дело техники.

– Ну и правильно, нужно жить в своё удовольствие, кто знает, сколько этой жизни осталось?