Екатерина Сиванова - Исповедь мачехи

Поэтому когда все-таки ты нашла в себе силы и не отказала папе во встрече с внуком, он был ошарашен, услышав от тебя: «Про беременность ты не знал, потому что… Потому что вообще мы никому ничего не говорили, а в офисе просто заметили мой живот».

Отец пересказывал мне тот ваш двадцатиминутный разговор подробно. Я слушала и понимала: надо учиться принимать человека, его решения такими, какие они есть, не додумывая, не применяя к себе, к своим взглядам на жизнь.

Да и потом, ведь это слова и решения не просто человека, а МАМЫ!..

Когда ты ушла от нас, многие наши родственники и знакомые говорили: «Не переживайте вы так сильно! Ну строит девчонка свою жизнь. Вот так она любит мужа, что не хочет никого и близко подпускать к своему гнезду. Подождите: как только она забеременеет, сразу прилетит счастливая, чтобы папе рассказать. А уж когда родит, вообще все наладится. Кто ж станет от такого дедушки отказываться? А от семьи вашей? Аля станет мамой, и все ее инстинкты проснутся: ей просто необходимо будет, чтобы ее ребенок рос в большой дружной семье».

Мы слушали, верили и ждали…

Ты решила иначе. И это значит, что так тебе и твоему ребенку лучше. А нам хорошо тогда, когда хорошо тем, кого мы любим.

Я хочу попросить у тебя прощения. За все, чем обидела тебя вольно или невольно.

Прости.

Особенно мне стыдно за тот свой звонок спустя год после твоего ухода. Конечно, нельзя так разговаривать с человеком ни при каких обстоятельствах. Я виновата.

Виновата в том, что не смогла справиться тогда с обрушившейся на меня информацией о том, что ты, исчезнув из нашей жизни с формулировкой: «Я не считаю нужным поддерживать отношения с вашей семьей», продолжаешь поддерживать их с теми, кто был нашим дальним окружением. А уж когда я узнала, как ты взахлеб рассказываешь нашим знакомым о том, как растут твои «любимые братики и сестричка», мои тормоза отказали …

Но тогда еще я не понимала, что не надо ничему удивляться. Я не умела не применять к твоим поступкам своих принципов.

Это я, разрывая отношения с человеком, считаю невозможным продолжать быть в «его круге общения». Ну, или, по крайней мере, я ставлю в известность этот «круг».

А ты, улыбаясь, принимала «приветы» для передачи папе от его коллег и считала, что все делаешь правильно.

Действительно, ты же не могла с улыбкой сказать своему шефу: «Простите, я уже давно не общаюсь с папой. Я так решила. Я даже не представляю, где и как он живет. Поэтому привет передать не смогу».

Для этого надо иметь мужество отвечать за свои слова и поступки. Но ты, видимо, пока не набралась таких жизненных сил.

Уверена, что твое материнство изменило тебя. И ты теперь можешь понять, почему я так встрепенулась на твои «рассказы» о моих детях.

Да, Аля, именно мои дети… Их боль, их колоссальное разочарование – это то, что я очень долго не могла простить тебе. А ведь я сама, своими руками, надула перед ними этот мыльный пузырь под названием «старшая сестра Аля».

Ты-то никогда не любила их. Ты просто жила рядом. Просто так. Когда я поняла это, я простила. Простила тебе все.

И в душе искренне поблагодарила за то, что именно ты взяла на себя смелость преподнести Егору и Маше первый урок предательства. А еще порадовалась, что Иван совсем не помнит тебя…

Все, все к лучшему.

Иди своей дорогой. И веди за руку своего сына, трепетно любя его, защищая и оберегая от жизненных невзгод. Пусть никогда не коснутся вас боль и разочарование, пусть люди, которых вы будете встречать на своем пути, будут открыты и искренни с самого начала. Будьте вместе всегда, потому что нет никого ближе и роднее на свете, чем дети и родители. И никогда, никогда не давай ни малейшего повода своему ребенку усомниться в том, что его папа – лучший.

Катя

Ноябрь, 2013

P. S. Помнишь тогда, в кафе, ты шла за мной, а я не повернулась, не сказала тебе ничего при расставании? Теперь могу сказать.

Алька! Я знала о твоей беременности с самого начала… В конце прошлого октября я увидела сон. Проснулась утром и сказала папе: «Аля беременна. Просто знай это. Будет сын. Алеша».

Невозможно лишить сердце мамы способности чувствовать своего ребенка, даже если оно бьется внутри того, кого называют «мачехой».

Теперь все. Прощай.