Олег Гладов - Гипно Некро Спам

– Это не звонят, – сказал Павел и вновь обернулся к сидящим за столом, – так вот. Этот человек подвержен приступам ярости. В такие моменты он способен зубами откусить кусок подковы и завязать рельсу узлом. Хотя по его внешнему виду об этом догадаться невозможно. Этого человека покойный доктор считал своим другом. А зря. Потому что тот не хотел быть ему другом. Этот человек любил его. И не желал ни с кем делить. Поэтому задушил. И повесил.

– Он что, гей? – спросил Андрей Петрович. – Убийца?

– Нет, – сказал Павел, вставая и вытирая руки салфеткой. – Не гей. Вы, кстати, его знаете.

– Я??? – Андрей Петрович поднял брови.

– Да. Но под другим именем. Настоящее имя его совсем иное, – Павел хлопнул себя по лбу, – да, что это я! Этот человек сейчас стоит у черного хода и ждет, когда я его впущу.

Павел быстро ушел в темноту.

Все напряженно смотрели друг на друга.

Слышали, как отодвинулся засов. Как открылась и закрылась дверь. Пауза. Снова открылась. И закрылась. Шаги. Мобильник в кармане Петра Продана завибрировал.

«Убей его» – на узком черно-белом дисплее.

– Дамы, – Павел вошел в круг мягкого света, – господа. Позвольте представить вам Эмилию.

***

Эмилия стояла, держа руки в карманах своего светло-коричневого плащика и пряча подбородок в растянутом вороте черного свитера. Она ощущала, как начинают неметь пальцы ног. Как впитывают они сквозь тонкую подошву холод почвы, остудившейся к этому часу до температуры «0» градусов по Цельсию. Эмилия чувствовала запах подмерзающей помойки: ящик с отходами из ресторана был в пяти шагах от нее. Дверь черного хода, ведущего внутрь, – в двух.

Эмилия слышала звук удаляющегося в сторону Москвы восьмичасового товарняка и хотела развернуться и уйти, когда дверь открылась.

Человек подошел к Эмилии вплотную.

Посмотрел вправо.

Наклонился чуть вперед: его ухо оказалось прямо у губ Эмилии. Она вдохнула запах его одеколона. Прошептала в один из самых безупречных акустических приборов, созданных в этой части Вселенной:

– Шизо…

– Отлично – громко сказал Павел, – изумительно. Прямо в точку. Даже я об этом не подозревал. Я знал, что Вы не разочаруете меня.

Эмилия улыбнулась.

– Вы готовы? – спросил Павел.

– К чему?

– Читать свои стихи?

Эмилия почувствовала, как сердце замерло на несколько секунд. Кивнула:

– Готова…

– Итак, – сказал мужчина, стоящий в темноте перед ней. Она видела пар, вырывающийся из его рта перед каждой буквой:

– Итак. Там, внутри, за столом сидят люди. Люди, которых вы давно и, возможно, хорошо знаете. Они знают, что вы будете читать стихи. Свои стихи. Они сказали мне, что им очень интересно послушать ваши стихи в авторском исполнении. Но, думаю, что они кривят душой.

Эмилия молча слушала.

– Кто больше, кто меньше, но они не верят (как и большинство людей на этой планете), что рядом с ними может жить Гений, Талант или Творец. Поэтому сегодня, прямо сейчас, у вас есть шанс стать Поэтом, которого признали при жизни, с первой же публичной демонстрации плодов его творчества.

Павел развел руки в стороны:

– Либо прослыть чудаком и фриком среди людей, живущих в вашем населенном пункте, что, учитывая размеры среды обитания, будет не совсем удачным способом разнообразить свою жизнь.

Эмилия промолчала.

– Либо, – Павел хлопнул себя по бедрам, – вы развернетесь и уйдете. Домой. И никогда не узнаете, хороши ваши стихи или нет. Творец вы или Бездарь. Потому что там сидят люди разного возраста, пола и воспитания. То есть по представителю от каждого слоя общества. Пусть местного, но! Самая наша целевая аудитория. То есть ваша.

Эмилия шмыгнула носом.

– Итак, – сказал Павел, – идем?

– Да, – сказала она сразу.

– Идем.

Взяла его под руку. И они вместе ступили в теплую сухую тьму, оказавшуюся прямо за дверью. Они сделали два десятка шагов и вошли в пятно света, пахнущее горячим воском и восточной пряностью. Павел крепко сжал кисть Эмилии и сказал с достоинством:

– Дамы. Господа. Позвольте вам представить Эмилию.

Ей показалось, что она видит в глазах, устремленных на нее, обожание. Обожание и что-то еще.

– «Страх», – сказала Эмилия и почувствовала, как Павел отпустил ее руку. Она сделала паузу и громко прочла голосом, лишенным всяких интонаций:

Ползет по телу.

Стучит в висках.

На стене – в ночных тараканах

Притаился.

Шепчет в углах.

Зашифрован в телеэкранах.

Синтетические симптомы,

Твердые субстанции,

Жуткий холод.

Потухшее сердце

Властелина электростанций.

Спит.

Эмилия сделал паузу, сосчитала про себя до пяти. Сказала в тишину вокруг стола:

– «Боль».

Белая точка таблетки

На ладони,

Словно ноль,

Плюс алкоголь -

Так Она лечит Боль.

Мама, закрой все окна и двери

И уши тоже закрой.

Сделай рaдио громче:

Она будет плакать.

Взрывы на солнце, взрывы,

Лопнувшие нарывы.

Черные дыры.

Я в эфире, иные миры.

Ловят мою волну.

Эмилия сосчитала про себя до пяти. Сказала в тишину, ставшую густой, как мазут:

– «Света Ракета».

Вот он – ОН на фото.

Дома сидит, но не пьяный, заметьте.

Оденет тапки, пойдет на бл*дки.

Купит гондонов и к Свете Ракете.

На природе пьяная она

Аборт отмечала.

Не парьтесь: газовый и старый

Пистолет потеряла.

По карманам прятала потом,

Пластилин лепила.

Паровозы делала она.

Обо всем забыла.

Эмилия дослушала саму себя и открыла глаза. Она только сейчас поняла, что стояла, зажмурившись изо всех сил.

И что все образы, которые она наблюдала, были только по ее личную сторону сетчатки.

Она открыла свои собственные глаза и увидела глаза других людей.

Ближайший к ней сейчас стоял и улыбался.

Зинаида сидела с приоткрытым ртом.

– Офигенно, – сказала Алина.

– А я о чем, – Павел улыбнулся еще шире. Он поклонился медсестре и указал рукой на последнее свободное место за столом:

– Присядете с нами, Эмилия?

Медсестра почувствовала, что краснеет.

Еще сильнее.

– Я лучше пойду, – негромко сказала она.

– Нет-нет, присаживайтесь! – встала со своего места Алина. – Присаживайтесь!

Павел притронулся к локтю Эмилии, и она сделала первый шаг. Он двинул пустой стул. Помог ей сесть. Вернулся на свое место. Алина на свое.

– Горячее подавать? – спросила Светка из кухни. Павел глянул на часы. Осмотрел застежку на ремешке.

– Да! – сказал наконец, не поворачивая головы.

– Она же об этом уже спрашивала, – Петр Продан смотрел на Светку, – десять минут назад.

– Уверен, что десять? – быстро спросил Павел.

– Уверен.

– А я уверен, – Павел дернул рукой, высвобождая часы с глубоко-синим циферблатом из левого рукава, – на сто процентов просто, что отдал этот хронограф несколько часов назад человеку с фотоаппаратом.