Олег Гладов - Гипно Некро Спам

На остановке «Дворец Культуры» он рассматривает афишу фильма и понимает, что даже вскользь ничего не слышал об этой роли Джонни Деппа.

В Электродаре начало осени. Самое начало. Ещё тепло настолько, что ночью может быть душно. Мир выходит на своей остановке. Видит надпись «Интернет-кафе-бар Матрица» через дорогу. Он вдруг понимает, что уже год не заглядывал в своё «мыло». Он вдруг понимает (и от этого сразу начинают ныть все зубы), что уже год здесь. Что он уже год «спец. корреспондент М. Мотузный». Он достаёт из кармана синее удостоверение и с остервенением раздирает его напополам. Потом пытается надорвать сами корочки. Но они слишком плотные и прочные. Мир впивается в них зубами. Наконец бросает их на асфальт и рычит так злобно, что бабулька, торгующая семечками, и покупающая у неё «большой стакан» девочка на велосипеде испуганно смотрят в его сторону. Мир тяжело дыша смотрит на них.

Ему хочется выпить. Засандалить сразу полстакана. И выдохнуть эту боль изнутри. Эту гниль, расползающуюся вокруг сердца. Он чувствует, как шевельнулась печень.

– Долбаный ливер, – говорит Мир, держась за правый бок. Симпатичная женщина, только что подошедшая на остановку, оборачивается. Мир отводит взгляд. Глядя в асфальт, он медленно бредёт по скверу. Сворачивает во двор. Сумка трёт ремнём по усыпанному перхотью плечу. Постукивает по заднице. На сумке маленькое блестящее Лого @chtung (!). Совсем маленькое. Если представить себе, что мозг Мирослава размером с эту сумку, то @chtung (!) в нём столько места и занимает. То есть какими-то мелкими и блестящими буковками по краешку второстепенного слоя сознания. Но блестящими.

Он не пылесосил в квартире год.

Весь год было пох, а сейчас стало неприятно. Он включил телик с толстенным слоем пыли на экране. Областное телевидение в очередной раз повторяло какой-то из самых омерзительных выпусков «Маски-Шоу».

Мир чувствует, как зубы заныли ещё сильнее. Он выключает телевизор и тут же видит свой лэп-топ, раскрытый несколько недель назад. Клавиатура в чём-то липком. Мир без всякой надежды кликает на большое красное «О» и (чудо!) через несколько секунд оказывается в своём почтовом ящике. Он крутит колесом мыши и видит плотные ряды спама, какие-то дурацкие электронные открытки от администрации его mail.

«Выделить»

«Удалить»

«Выделить»

«Сообщить о спаме»

«Удалить»

«Сообщить о спаме»

«Сообщить о спаме»

«Сообщить о спаме»

«Сообщить о…»

Курсор замер.

Мир сам не шевелится.

Только глаза его.

Он видит четыре письма в папке «Входящие».

Четыре письма. Даты? Годичной давности…

Человека, приславшего эти письма, уже нет.

Четыре письма умершего год назад человека.

«Сообщить о спаме?»

«Выделить?»

«Удалить?»

Он никак не решается выбрать одно из предложенных ему действий.

«Архивировать?»

«Отправить в корзину?»

«Открыть?»

Мир знает, что удалить эти письма у него не поднимется рука.

Это точно.

Но и прочесть их он никак не решится.

Электронные письма.

Письма, не шуршащие тлеющей бумагой в пожелтевших конвертах, письма, у которых нет шанса затеряться между страницами Хорошей Старой Книги. Письма, могущие перекочевать при чьём-то желании на бумагу. Выехать в формате А-4 из жужжащей машины 12-м шрифтом.

Он не решился открыть их.

Пялился в монитор.

Смотрел на них.

Ласкал их кончиком курсора, чувствуя, как нагревается «мышь» в руке.

Он смотрит на цифры в углу монитора и понимает, что прошло (ох ни фига себе!) уже несколько часов. Мир вдруг понимает, что затекла задница и что он хочет есть. Вздохнув, он отрубается от инета. Бредёт в кухню. Находит на одной из полок холодильника пару яиц, в морозилке – пельмени. За ними, в глубине, 0.7 «перцовки». Мир отводит глаза и захлопывает дверцу. В такой вот последовательности. Он видит таракана, бегущего по кафелю к вентиляционной решётке. Первоначальный цвет решётки утрачен. Неразличим под лохмотьями потемневшего жира пополам с копотью и пылью. В принципе, все предметы в кухне (да и в квартире) утратили свои первоначальные цвета. Все они покрыты либо чем-то жирнолипким, либо сладколипким. Все они либо в копоти, либо в пыли. Либо – и это чаще всего – в различных сочетаниях всего вышеперечисленного. Мир жарит пельмени на сале и вбивает туда яйца. Он сглатывает слюну. Хмуро, но с аппетитом съедает всё до последней крошки. Прямо так, стоя у плиты и шваркая вилкой о дно чугунной сковороды.

Разрывает посеревшее полотенце и подставляет получившуюся тряпку под струю воды. Ледяной воды. Горячей в этом городе нет с середины девяностых. Лифты стоят с того же примерно времени. Троллейбусы настолько старые и так дребезжат, что Мир иногда реально боится в них ездить.

На работе он «человек из Москвы».

– Вы, наш сделавший себе имя в мировой журналистике, земляк! – говорила ему главный редактор год назад. – Для нас было бы честью, если бы вы…

Мотузный тогда (год назад) смотрел на то, как она по-бл*дски держит сигарету – средним и безымянным пальцами левой руки. Мир видел её большой рот. Он сидел тогда по другую сторону широкого редакторского стола.

Мир вспомнил об этом, вытирая сейчас кухонный стол от крошек, и у него встал член. Редакторшу трахал водитель. Ленивый губастый Паша. У него в «шестёрке» всё время воняло травой и играл диск «The best of Dr. Alban». Паша был не злым, трахал всё, что движется, и небольшое пузико ему даже шло. Это он привёз Мотузного в Электродар. Мотузный не испытывал по этому поводу никакого чувства благодарности. С другой стороны, Паша его НЕ бесил. Этого было вполне достаточно.

Они познакомились год назад. Мир уже неделю провёл в Углегорске, куда переехали из Стаханова его родители, пошёл в единственный супермаркет за пивом и сигаретами и столкнулся с одноклассницей. В классе она считалась самой красивой чиксой, сразу после выпускного вышла замуж за какого-то рано полысевшего чувака на облезлой «тойоте», а через пару лет уехала «танцевать в Ливан». Мир с особым удовольствием представлял себе, сидя в Москве, как спиваются его одноклассники, превращаясь в усатых дядек. Как сереют его одноклассницы на нелюбимых работах. Как в их ртах появляются золотые зубы, а в гардеробах – безвкусное шмотьё с областного рынка.

Он берёт из холодильника два «светлого», пачку «ультралайт». И возле кассы слышит:

– О!.. Привет!..

Он оборачивается. Рядом двое – высокая брюнетка в огромных солнцезащитных очках и молодой кавказец, жующий жвачку.

– Привет!.. – повторяет тёлка и снимает очки. И Мотузный её сразу узнаёт.

– Привет… – говорит он, – Карина…

Длинные густые волосы её собраны в длиннющий хвост на затылке. Огромные глаза, чистый лоб. Пухлые губы. Грудь под красной маечкой – два больших идеально круглых шара. Открытый плоский загорелый живот.