Вячеслав Ландышев - Есть только миг

Бурашев тоже испугался. Он не знал что делать. Хотел сначала уйти, но стало стыдно бросать незнакомца одного с этой шайкой мерзавцев.

«Сколько же еще у меня будет встреч с этими уродами? То в тайге, то здесь. Господи, ты ошибся, я не крепкий орешек, не Брюс Уиллис. Я не хочу переделывать этот мир, тем более его спасать», – тасовались мысли у Александра в голове. Он заставил себя встать и подойти к шобле у дверей.

– Парни, а ведь мужчина прав. Не надо здесь курить, – постарался жестко и храбро сказать Бурашев, но вышло, похоже, не так убедительно, как задумывалось.

– Еб, а ты еще откуда взялся, чмо? – развернулся к нему левым боком старший беспредельщик, – Сядь на свое место и не вскакивай, пока не позову.

Вагон в это время остановился, двери раскрылись на пустой станции и мужчина-незнакомец, пользуясь тем, что вся компания развернулась к Бурашеву, незаметно для ребят сделал шаг назад и быстро пошел по платформе, оглядываясь каждые три шага. Но его никто не преследовал.

Только сейчас Александр явно ощутил сильную агрессию, идущую от всех членов этой ватаги. Будто парни десять лет терпели побои и унижения от Бурашева и решили наконец-то за все поквитаться.

Однако у Александра был странный характер, своеобразный. Саша всегда сильно боялся начала агрессии, не любил конфликтов и старался всячески их избегать. Но когда, он чувствовал сильное зло, когда его припирали к стенке, он очень быстро становился намного сильнее, и страх куда-то моментально улетучивался, будто, в организме трусливые компоненты под действием адреналина и высокого кровяного давления вмиг превращались в эликсир храбрости и безрассудства.

Кровь ударила в голову Бурашеву. Он весь напрягся. Зрачки расширились. Тело поддалось вперед. Смотря в глаза обидчика жестким взглядом, Александр злобно прошептал.

– Ты кого чмом обозвал, мерзавец?

– Тебя, – спокойно ответил главарь и вдруг справа ударил Александра в скулу.

Резкая боль пронзила до самых ушей и потонула где-то в затылке. Александра отбросило на шаг назад, но он выдержал нападение и в следующее мгновение бросился вперед. Смял обидчика напором, попал несколько раз кулаками и справа и слева тому по лицу, прижал с расплющенной сигаретой к железной стойке. Главарь уже не смотрел на Александра, а, повернув голову в сторону, хаотично отбивался локтями и ладонями. Из разбитого носа мерзавца пошла кровь. Победа была близка, но Бурашев почувствовал, как на его руках вдруг повисли. Вдобавок, кто-то тяжелый запрыгнул на спину, сбивая равновесие. А спереди один из парней обхватил Александра за шею и бил коленом в живот. Бурашев пытался развернуться и стряхнуть с себя несколько человек, но его повело в сторону, ноги от тяжести подкосились, и он рухнул на пол. Тут же его придавили к земле два человека. И пошли удары со всех сторон – по спине, по почкам, по ягодицам, в живот. Александр пытался спихнуть со своей головы одного из нападавших, и ему это удалось, но в тот же момент он получил сильный удар ногой в подбородок. В глазах мелькнули искры, рассудок затуманился, и через мгновение ему врезали повторно ногой в скулу, от чего Бурашев потерял сознание. Последнее, что он услышал – это старушечий крик из дальнего конца вагона: «Милиция! Здесь человека убивают!».

Очнулся Саша через несколько минут. Почувствовал, как толкают в плечо, и услышал: «Молодой человек, молодой человек».

Бурашев еле открыл глаза. Сквозь маслянистую поволоку рассмотрел рядом с собой старуху и деда. Определил, что он лежит на полу, из носа на куртку сочится кровь. Поезд трясется, значит едет. В голове шумело, и все вокруг было, как в тумане. При помощи пенсионеров он поднялся. Сел на сиденье. У него что-то спросили, но он не ответил, не мог до конца прийти в себя. Вспомнил драку. Осмотрелся кругом. В вагоне кроме стариков никого больше не увидел. Подъехали к какой то станции. Из динамиков празднично и торжественно произнесли: «Проспект Вернадского. Следующая остановка «Юго-Западная. Конечная. Осторожно, двери закрываются».

У Бурашева в голове мелькнуло «Это же моя остановка». Он с усилием воли встал и вышел из вагона, ничего не сказав, старикам.

Кое-как доплелся до дома, благо снимал квартиру недалеко от метро. Умылся холодной водой, улыбнулся печально себе в зеркало. Затем прошел на кухню, выпил стакан минеральной воды, и его тут же вырвало. И всю ночь тошнило и рвало. Уснул лишь под утро. Но, когда проснулся, то почувствовал себя еще хуже, чем накануне вечером. Вызвал скорую помощь. Врачи приехали быстро, выслушали вечернюю историю и забрали в больницу с подозрением на сотрясение мозга. Саша успел позвонить перед отъездом лишь Ивану, но мобильный телефон с собой взять забыл – голова кружилась и отказывалась четко соображать.

В больнице Бурашева положили в палату, где стояли восемь коек. Все они оказались заняты, кроме одной – у самого умывальника. На нее и указал врач. Привезли Александра как раз к обеду, но он отказался от приема пищи. Его тошнило и мутило даже от одного запаха еды. А когда старому деду, который из-за слабости не выходил из палаты, принесли обед в кровать, так Александра чуть не вырвало от громкого чавканья старика и запаха макарон с котлетой.

К счастью, Саше удалось быстро заснуть. Переживания последних дней подорвали психическое состояние, а тут еще и сотрясение мозга. Организм отключился от внешнего мира, чтобы быстрее восстановится. Проснулся Бурашев лишь к вечеру, когда пришла медсестра сделать укол в вену.

На следующее утро, при обходе, лечащий врач сообщил, что у Александра малое сотрясение мозга, и в больнице он должен пробыть минимум дней пять-шесть, а там, как покажут анализы. Доктор строго запретил вставать с постели и даже садиться. Выходить разрешалось только в туалет и в столовую. А в остальное время – строгий покой в лежачем положении.

– Иначе задержитесь здесь на месяц, как вон тот ваш сосед, – сказал звонко врач и кивнул в сторону молодого парня, играющего в шашки с мужчиной на кровати у окошка.

Парень услышал врача и повернулся в его сторону. Улыбнулся, сказал:

– Я уже давно здоров, доктор, просто на работу не хочется выходить. Мне лучше здесь покантоваться, чем на заводе впахивать.

– Кантуйся-кантуйся еще недельку. Потом все равно выпишем. Только смотри, не переборщи. А то к старости вспомнишь мои слова, когда голова будет раскалываться от любого изменения погоды.

– Все будет путём. Вы за меня не волнуйтесь, – улыбнулся парень.

Бурашев относился к своему здоровью бережно, поэтому лежал целыми днями в постели. Да и вставать ему не очень хотелось, потому что при ходьбе шатало в стороны, и кружилась голова. Только на пятый день, устав от горизонтального положения, он начал понемногу приподниматься в кровати и садиться, подмяв под спину подушку. Читать доктор ему не советовал, в связи с чем Бурашев большую часть времени молча наблюдал за остальными больными или, уставившись в одну точку и уйдя в себя, размышлял о жизни, о последних событиях, о Кате, о перспективах их отношений. К концу недели Саша почувствовал себя лучше и оставшиеся три дня большей частью сидел у окошка и смотрел на улицу. А поздними зимними вечерами, когда в темную палату через стекло в двери бледно и несмело из коридора проникал свет люминесцентных ламп, Бурашев предавался грезам о любимой, о доме на Волге, о богатстве, о детях. Рассматривал для себя различные перспективные задачи и ставил цели. И затем, как умелый лоцман, знающий фарватер, определял наикратчайшие пути, ведущие к осуществлению задуманного.