Milla Smith - Судьба амазонки

Клепп легко сел на коня и резко развернул его на месте, чтобы видеть лицо собеседника.

– Да наследник-то у меня есть. И мне теперь неинтересно просто заиметь ребёнка. Пусть тогда уж будет он необыкновенным, от брака, освящённого самыми сильными богами. Вот это я понимаю, вот это – цель. Ребёнок, который родится от неземной любви…

Зигвард покачал головой:

– Замахнулся. Искать будешь – время потеряешь. Ты и так первый во всём, так не требуй от небес слишком многого. Умерь аппетит: не мальчишка уже! Вон и седина в волосах.

– А мне скучно жить без мечты!

Клепп заставил коня с места сорваться в галоп, и верный помощник невольно залюбовался грациозной, как у тигра, статью хозяина.

– Кто ищет страсти – находит пропасти, – услышал он тихий голос за спиной.

Берт возник ниоткуда. Зигвард вздрогнул от неожиданности и выругался:

– Ты, как смерть, подкрадываешься бесшумно и застаёшь врасплох. Слышал разговор?

– Бас герцога слышно и у нас дома, – юноша неопределённо махнул рукой в сторону родной земли.

– Когда-то он туда вернётся…

– Надолго свои земли не оставит.

– Мне, как всегда, присматривать за ними придётся. Буду управлять, пока меня не прикончат прихлебаи его сестры. Я им давно как кость в горле. А тебе, кстати, велено заняться душой барона. Он болен, и ему надо сказки твои послушать.

Фридберт обиделся:

– Ты никогда не хотел дослушать меня. Может, мои «сказки» и тебе помогли б.

– Ты ещё не знаешь жизни, мальчишка. Что ты можешь мне рассказать? Я на полях боёв принёс уже столько жертв своим богам, что они должны сделать меня бессмертным.

– Они не дадут тебе вечной жизни, потому что их нет. Они – выдумка. – Если бы герцог не покровительствовал тебе, не сносить бы тебе головы, щенок. Мои предки верили в этих богов. И наш род всегда был богатым и успешным.

– Ты не знаешь мира и покоя на земле. Будет ли он у тебя на небесах после смерти?

– Когда я иду в бой, то не о покое думаю. Я знаю, что вырву победу. Мои боги спасут от ран, а рука не подведёт.

– А кто поддержит тебя, когда ты состаришься и ослабнешь? – Берт прицепился как репей.

– С тобой я советоваться не буду, – глаза служаки неожиданно погрустнели.

– У тебя нет дома, нет детей, а в душе нет любви… – голос юного проповедника обволакивал сознание. – Не думай, что у меня мало опыта. Можно прожить длинную жизнь и остаться слепым, ничего не поняв. Можно за год и два увидеть свет, который не видят другие. Донести его до людей – моя задача и призвание.

– У тебя уже есть ученик, – Зигвард стряхнул оцепенение и махнул рукой в сторону дома барона. – Иди и занимайся его прозрением, он ждёт. Меня не трогай, я останусь верен своим покровителям на небе и земле. Они не учили меня ничему плохому. Мне нечего стыдиться. А если есть за что – сам отвечу.

Помощник герцога отошёл прочь, сел на своего коня и поехал вслед за господином. В его сердце закралась досада. Он отдавал должное уму, образованию и способностям хлипкого паренька. Зигвард чувствовал, что Берт умеет задеть какие-то потаённые струны его сущности. И всё же опытный воин не хотел подпускать к себе близко чужого человека, тем более доверить ему свою боль, что накопилась за долгие годы одиноких странствий. Самое ужасное, что друг герцога видел истинную причину, почему диалог между ними невозможен. Юноша как две капли воды был похож на того парня из прошлого, которого предпочла бывшая возлюбленная. Такого сходства Зигвард простить не мог! Рядом с ничего не подозревавшим Фридбертом всегда уравновешенный командир вдруг становился агрессивным и замкнутым. Остановить себя советник герцога был не в силах, да и не хотел.

Берт долго стоял перед дверью в покои барона и не решался войти. Хозяин дома, несмотря на данное обещание, не желал видеть юного проповедника и под разными предлогами не раз отсылал его прочь. Правда, он не впускал к себе вообще никого, да и сам не покидал своего убежища без надобности. Дела маленького государства были полностью переложены на плечи герцога. Даже сообщения об очередной вылазке беспокойных соседей не трогали несчастного отца. Он все последние дни самозабвенно молился своим языческим богам и ждал, что дочь вернётся. Как часто ему казалось, что дверь вот-вот откроется и потерянная радость жизни живительным водопадом обрушится на него и воскресит угасающий огонёк надежды.

Чуда не происходило. Барон упрямо не верил, что исправить ничего нельзя. Запоздало организованные розыски Архелии были тщетны, и ловкая подруга-охотница провела беглянку через все засады, посты и ловушки. Девушки незаметно покинули пределы родного княжества, и вслед за ними стремительным ручейком ускользнуло из дома счастье. Только сейчас барон понял, как много значило в его жизни присутствие родной упрямой души. Он сполна оценил потерю не сразу. Для отца не было большей радости в жизни, чем видеть каждодневно озарённое внутренним светом лицо самого любимого человечка – своего ребёнка. Своё маленькое «я», своё удачное (или не очень) продолжение на Земле, которое в свой черёд с благословения небес даст новую жизнь другому маленькому «я». И оно будет справедливо требовать у старшего «я» места под солнцем, своей части в богатстве, своей доли любви, понимания, участия. Бесконечно попрекаемая за сумасбродство и непослушание, эта маленькая частица души получит в конце концов всё, что могут ей дать любящие родители. Она пройдёт собственный путь и угаснет, как все предшествующие «я». Как хочется видеть этот путь, участвовать в судьбе ребёнка, быть неравнодушным свидетелем взлетов и падений… «Где ты, дочка?» – пульсировало в голове отца, добровольно заточившего себя в маленькой тесной комнатке. Тишина наваливалась на плечи, как скала.

Сзади притаившегося в коридоре Фридберта послышался шорох. За спиной робко переминалась с ноги на ногу маленькая девочка в потрёпанном платье с серебряными украшениями поверх. В руках она держала деревянную плошку с горячей настойкой.

– Ты к барону? – поинтересовался юноша.

– Да. Меня хозяйка послала лекарство ему отнести.

– Иди назад. Я сам ему отдам, – протянул он руку.

Девочка шустро спрятала питьё за спиной и упрямо поджала губки:

– Но мне сказано!

– Ой, посмотри, как плохо не слушаться! Ты пролила отвар на пол.

Маленькая посыльная смутилась и покраснела. Она с грустью оценила количество оставшейся настойки и пробормотала:

– Немножко осталось…

– Давай мне, меня ругать не будут. А ты иди. Хочешь новую игрушку или наряд? Вот, держи денежку. И беги, беги отсюда!

Она неуверенно подала ему плошку, взяла монету, но уходить не спешила.

– А если мама спросит, я ей скажу, что ты дал… Хорошо?