Николай Беспалов - Три метра над небом (сборник)

Бурная энергия Серафимы требовала выхода. За пять рабочих дней у неё в гостях побывали:

а) Молодой филолог-неудачник. Его Серафима согрела своим вниманием и теплом;

b) Мужчина в возрасте, представившийся как владелец художественной галереи. Ему Серафиме пришлось вызывать Неотложную медицинскую помощь. Силы у них оказались неравны;

И последний гость под латинской буквой «си» был самым колоритным типом.

– Мадам, – он галантно склонял голову и целовал руку Серафимы, – ваше место в Париже на сцене Мулен Руж. Обязательно в следующем сезоне ангажирую вас.

При этом мужчина хитро улыбался. Но, ослепленная помпезным видом псевдоимпрессарио, Серафима ничего не замечала. А если бы она умела читать мысли, то услышала бы это: «С твоей попой и ногами как раз танцевать канкан».

Чего этот мошенник подмешал в бокал Серафимы, один он и знает.

Предусмотрительность старшей сестры спасла их от полного обнищания. Уезжая в Комарово, Анна сдала наиболее ценные вещи и пять картин подледников на хранение к подруге.

– Анна, ты злопамятна и хочешь опять сделать мне больно, – Серафима мастерица «пускать слезу».

– Прости меня, Сима, – Анна готова расплакаться. Но нельзя. Она старшая.

Неожиданно Анна Ивановна, набросив на плечи пелеринку, выскочила из дома. Петра Петровича она догнала на углу улицы и проспекта.

– Это было с нашей стороны бессердечно – отпускать вас в ночь.

– Но мне оставаться у вас было бы неприлично, – Петр Петрович думает другое. Но с «изыском» иначе нельзя.

– Какой вы, однако, церемонный, – «изыск» изгибает линию губ в скромной улыбке, – Но идемте уж, – Анна Ивановна решается взять Петра Петровича за руку. Та у него холодная. Успел продрогнуть врач гинеколог на осеннем ветру.

Они так и вошли, держась за руки, в квартиру, когда-то выделенную из огромных барских хором.

– Вы опять подружились? – спрашивает Серафима, и слышится в её вопросе подвох.

– Мы и не ссорились, Серафима Ивановна, – скромно потупив глаза, отвечает Петр Петрович.

– У него руки ледяные. Надо сварить грог, – «изыск» озабочен здоровьем Петра Петровича.

– У тебя есть ром?

– О, боже! Возьми водки, – Анна Ивановна продолжает держать руку Петра Петровича. Это виднее видного сильно раздражает Серафиму Ивановну.

– Тогда это будет не грог, а пойло для осла.

– Фи, Сима. Какие слова. Пойло. Осёл.

– Сударыни, не хлопочите. Я горячего чаю попью и согреюсь, – корчит из себя скромника врач гинеколог, хотя очень хотел бы выпить стопку просто водки.

Серафима удалилась на кухню, которая в этой квартире располагалась на три ступни ниже основных помещений. Загадка строителя.

– Пройдемте в гостиную, – предложила Анна Ивановна. Рука Петра Петровича дернулась, – Не бойтесь. Читать свой роман не буду.

Какие метаморфозы произошли с губами «искуса» – известно. Читать роман Анна Ивановна не стала. Она взяла стопку бумаг и переложила его на столик для компьютера. Петр Петрович посмотрел на листки, как смотрят боязливые люди на ядовитую змею. Это не преминула заметить Анна Ивановна.

– Милый доктор, мой роман так плох?

Петр Петрович открыл рот, чтобы солгать, но тут из кухни донесся голос Серафимы и запах жженого сахара: «Барыня и барин, грог готов! Идите жрать, пожалуйста». Странное сочетание звуков и запаха подействовало Анну Ивановну также странно. Она начали громко смеяться. Ночь. За окнами тишина спящего города. И это полуистерический смех.

– Грог, – «искус» смеется, – грог и чай, – смех переходит во всхлипывания.

«У неё истерика», – определяет врач и с размаху бьет по щеке Анну.

Грог пил один Петр Петрович. Сестры пили чай с «таком». Анна Ивановне было стыдно за приступ. Серафима желала услышать хвалебные речи от доктора. Петр Петрович под действием горячей смеси водки и жженого сахара с корицей мучился дилеммой – кому из сестер, как говорят по обозначению НАТО, «искусу» или «изыску», отдать предпочтение.

Естество взяло верх. Всем захотелось спать. Проведем рекогносцировку квартиры, где живут сестры. Как везде в русских домах, она начинается с прихожей. На селе это сени. Следом идет коридор, по одной стене которого стеллаж от пола до потолка. Наследие отца Анны и Серафимы. По другую сторону – три двери. Там комнаты. Они создают анфиладу, но каждая комната имеет свой вход. Средняя, самая большая комната, – это гостиная. Три других – две спальни и одна приспособлена под кабинет. Она имеет эркер. Эркер усилиями Серафимы превращен в цветник.

Вопрос – куда сестры уложат спать гостя?

– Серафима, как ты думаешь, папа не обидится, если мы постелим Петру Петровичу у него в кабинете?

– Папа не обидится. Ему на том свете все равно, – «искус» сказал это так, что было ясно: самой Серафиме такое предложение не нравится. Отчего? А просто это исходит от символа, который олицетворяет Серафима.

– Я могу лечь и на кухне. – Петр Петрович – сторонник мирного разрешения проблем.

– Как это будет выглядеть? – «изыск» изображает руками статую Христа́-Искупителя.

Можно напомнить, что знаменитая статуя Иисуса Христа с распростертыми руками на вершине горы Корковаду является символом Рио-де-Жанейро и Бразилии в целом. Избрана одним из Новых семи чудес света.

– Прекрасно будет выглядеть, – говорит «искус», втайне надеясь на то, что гостю ночью станет холодно, и он попросит её согреть его. Холодно на кухне, где горел газ?

Спать Петра Петровича уложили в гостиной рядом с компьютерным столиком. Часы пробили два часа ночи, когда все наконец-то угомонились.

И снится Петру Петровичу страшный сон. Он в маленькой комнате без окон. Дверь заперта. Вокруг него вьются «стаи» листков – бумажки с текстом нового романа Анны Ивановны.

Они больно бьют его по щекам. Он пытается от них отмахнуться, но руки связаны.

– Не деритесь. Вы так страшно кричали.

Ласковые руки обнимали Петра Петровича со всех сторон. Какая-то многорукая Шива.

Кто покинул гостиную под утро – тайна ночи.

Одно точно известно – исход Петра Петровича из обители «искуса» и «изыска» состоялся тихо под звуки начавшегося дождя.

P.S.

Анна Ивановна дописала роман «Вилла Кокто», и его издали в знакомом издательстве «Ретропроктим».

Серафима Ивановна скоро выйдет замуж, и станут они жить в деленной квартире втроем. До поры, до времени. До той поры, когда в срок, природой предначертаный, сестры не родят.

Миф

Дарий Хровас, сын Урия, шел медленной уверенной походкой опытного путешественника. Отец его Урий служил викарием и исходил пешком пол страны. Дарий Урьевич такой цели перед собой не ставил. Он просто шел по дорогам страны, которая в этот миг была его родиной.