Анна Шувалова - Там, где нас нет

– Ты чего вчера не позвонила? – спросил меня Рома на следующий день.

– Извини, я совсем забыла. Вся эта история с «Красным Крестом» выбила меня из колеи, – ответила я.

– С каким «Красным Крестом»? – не понял он.

– Да я Людмилу Петровну вчера в «Красный Крест» возила, а там… – начала я объяснение, но не успела закончить.

– Я ничего не понимаю. Объясни мне, кто такая Людмила Петровна, и чего ты с ней так возишься? – перебил меня мужчина.

Я рассказала коротко о вчерашнем происшествии. Мне не очень хотелось возвращаться в эти воспоминания. Я как-будто снова пережила тот день.

– Ты поэтому мне звонила? – задал мне вопрос Рома.

– Да, – коротко сказала я.

Роман промолчал. Больше на эту тему мы не говорили.

Людмиле Петровне сделали необходимую операцию. Когда ей разрешили вернуться домой, то вся ее семья ждала меня в гости, чтобы отблагодарить за помощь. Я, честно говоря, чувствовала себя неловко. Я не считала свой поступок каким-то необычным. Так меня воспитали родители. Я постоянно вспоминаю мамины слова, однажды сказанные мне: «Вот ты смотришь на людей, видишь, какие они совершают поступки, и тебе их поступки не нравятся. Поэтому никогда не делай так, как они». По этой причине я стараюсь не делать того, что мне не нравится в других людях. В этой ситуации я руководствовалась именно мамиными словами. Мне бы не понравилось, если бы человеку, который беспомощен и нуждается в ком-то, этот кто-то отказался бы помочь.

Я выбрала время и забежала навестить Людмилу Петровну, так горячо желавшую познакомить меня со своей семьей. Мы пообщались за чаем, я показал им некоторые свои фотографии, получила от них царские подарки. Так они в очередной раз выразили мне свою признательность. Мне опять стало неудобно. С их слов получалось, что я чуть ли не герой. И мне странно то, что обычный нормальный человеческий поступок сейчас вызывает такую реакцию. Слова дочери Людмилы Петровны «Спасибо, сейчас мало кто оставит свои дела ради другого человека» навеяли грусть. Неужели отзывчивость и сострадание, сопереживание, сочувствие – это сейчас такая редкость? И потом, за все то время, пока Людмила Петровна лежала в больнице, я не нашла в себе мужества навестить ее. Оправдывала себя большой загруженностью, нехваткой времени, неотложными делами. Но это неправда. Всегда можно выделить десять-пятнадцать минут, чтобы повидаться. Просто я боялась новых переживаний из-за своей эмоциональности и восприимчивости. Само слово «больница» всегда ассоциируется у меня со словом «боль». Я понимаю, что страдания и боль являются неотъемлемой частью нашей жизни. Они даны нам для того, чтобы гордыня и вседозволенность не до конца овладели нами. Чтобы, видя происходящие вокруг нас беды, мы не забывали о том, что нечто подобное всегда может случиться с нами. Чтобы мы могли вовремя остановиться и задуматься, как мы живем. Чтобы попытаться изменить себя и свою жизнь, пока еще не поздно и есть время что-то исправить. И, наконец, это помогает нам размышлять о жизни и развиваться духовно. Только это позволит каждому из нас быть и остаться человеком.

Через несколько дней после выписки из больницы Людмила Петровна сообщила мне, что она уже встает и передвигается по дому на ходунках. Некоторые вещи женщина может делать без посторонней помощи. Также Людмила Петровна добавила, что тот доктор в «Красном Кресте» не очень хороший врач, потому что даже не предложил ей сделать операцию. Поэтому хорошо, что она отказалась там остаться, а вернулась домой. Неизвестно, что бы сейчас с ней было.

– Я снова хочу поблагодарить тебя, Вероника, за то, что не отказала мне в помощи. Мне и звонить-то больше некому. А тебе позвонила, потому что знала, что ты… В общем, я тебе позвонила, потому что ты – это ты, – закончила женщина свою речь.

После ее звонка я захотела позвонить родителям, чтобы сказать им, как я их люблю, что они не зря потратили на мое воспитание столько своего времени и вырастили неплохую дочь.

Когда Людмила Петровна смогла уверенно передвигаться по дому на ходунках и обслуживать себя сама, ее дочь и внучки уехали в Москву, установив порядок дежурства. Каждую неделю кто-нибудь из них старался приехать, чтобы навестить Людмилу Петровну, отвезти на очередной осмотр к врачу, продлить больничный. А в их отсутствие нашлось достаточное количество людей, в числе которых была и я, кто приходил к ней, чтобы убрать квартиру, вынести мусор, сделать необходимые покупки и просто навестить. Правда, мои действия не очень нравились Роману. Я видела, что ему неприятны мои визиты к учительнице.

– Тебе хоть платят за то, что ты за ней ухаживаешь? – как-то спросил меня он.

– Рома, ты чего? – опешила я. – Я, конечно, человек практичный, но не меркантильный. Есть вещи, которые надо просто делать, а не думать о том, какую выгоду ты с этого получишь.

– Другими словами, ничего тебе не платят? – подытожил Рома.

– Нет, я и не думала об этом. Не все в нашем мире материально. Человеческое участие нельзя купить. Оно или есть, или его нет.

– Все с тобой понятно, мать Тереза. Ты словно живешь в каком-то нереальном мире. Запомни, сейчас надо заботиться о себе, а не думать о других.

– А если я так не умею? – поинтересовалась я.

– Плохо, останешься в конечном итоге ни с чем. Все раздашь, а взамен не получишь ничего.

От его слов мне стало грустно. Честно говоря, я очень расстроилась, потому что не ожидала, что мои действия вызовут у него такую негативную реакцию. Но это моя жизнь и мое дело, как ее прожить.

За всеми этими событиями я совсем забыла о Кирилле. Но он, по всей видимости, не забыл, потому что одним вечером позвонил мне.

– Привет. Как поживаешь? Давно не виделись, – сказал он.

– Привет, давно не виделись. Неплохо поживаю. А ты? – в свою очередь спросила я.

– Тоже хорошо. Хотел предложить тебе встретиться. Что скажешь?

– Давай встретимся. Может, сходим погулять? – предложила я.

– Можно. Только на этот раз повезу я. Мне удалось тут деньжат скопить и приобрести подержанное авто. Так что я теперь тоже на колесах, покатаю.

– Ух ты! Заманчивое предложение! – воскликнула я.

– А что ты ответишь, если я сделаю еще одно предложение? Мои родители тут участок прикупили по соседству с нашим, на котором стоит дом. Его, правда, ремонтировать и ремонтировать, но домик симпатичный. Рядом речка, лес. Поехали, посмотрим?

– Поехали, если мы там проедем и сможет ходить, – согласилась я.

– Вполне. Снега уже нет, все подсохло. Прорвемся.

– Тогда жду поездки, – ответила я, на какое-то время забыв, что предпочитаю сама вести машину.

Позже, когда я сидела в комнате, мое внимание привлек какой-то шум на балконе. Я подошла к окну, чтобы посмотреть, что там происходит. Оказалось, у меня был гость – воробышек. Воробышек-воришка. На балконе стояло алюминиевое ведро, которое я спрятала в пакет, чтобы лучше сохранить. Именно этот пакет и привлек внимание птички. Она отщипывала по кусочку от целлофана и утаскивала, по-видимому, как строительный материал для гнезда. Я стояла и наблюдала за ее работой. Я удивлялась тому, как эта птичка сумела рассмотреть ведро с пакетом на балконе, запомнить его местонахождение, а потом прилетать сюда неоднократно. Какое терпение надо иметь, чтобы день за днем носить строительный материал для гнезда. Почему-то проассоциировала себя с этим воробышком. Я также как и он собирала по кусочкам свою любовь. А иногда мне казалось, что я ее выпрашиваю. Птичка весело щебетала, держа в клюве очередной трофей. Попрыгав по перилам, воробышек расправил крылья и улетел. Вот только я от себя улететь не могу, как бы ни старалась.