Маша Трауб - Современные рассказы о любви. Адюльтер

– Сидели как голубки, я же видела, – бесцеремонно разоблачала Марусино притворство въедливая подруга.

– Сидели, потому что все по парам разбрелись. Вот и сидели, и разговаривали. Из вежливости. Не молчать же. – Маруся выглядела абсолютно невозмутимой.

Ленка поверила.

– Все ясно с тобой! По своему дядечке скучаешь, – сделала она вывод. – Если б у тебя никого не было, разве ты бы в Даньку не влюбилась? Я, если хочешь знать, специально его с собой взяла, чтобы убедиться, что у тебя кто-то есть.

– Может, хватит? – обиделась Маруся. – Какое тебе до меня дело? Есть у меня кто-то, нет кого-то… Какая тебе-то разница? Что это в твоей собственной жизни меняет? И какое ты имеешь право что-то проверять, в чем-то убеждаться по моему поводу?

Ленка обиделась непонятно на что. Перестала даже заходить. А Маруся упорно ждала. Но так ничегошеньки и не дождалась. Он так и не приехал.

Однажды, именно в тот день, когда, по ее предположениям, он мог бы появиться, она обнаружила в беседке ту самую книгу, которая стала поводом для их встречи. Книга лежала в плетеном кресле, на самом виду. А ведь вечером, когда они с бабулей уходили в дом, наигравшись в карты, никакой книги не было. И быть не могло, потому что в этом кресле сидела весь вечер сама Маруся. Она бросилась спрашивать у бабушки, но та очень удивилась находке.

– Это не наша, ты же сама знаешь. Была бы у нас, я бы тебе давно вручила. Безо всяких загадок, – отвергла бабуля внучкины подозрения. – Кто-то, скорее всего, зашел потихоньку и положил. Кто-то знал, что ты об этой книге мечтаешь.

Об этом знал только один человек. И он обещал. И она ждала. А сейчас получается: книгу принес кто-то третий. Зачем? В насмешку? Или… Или Ленка специально подложила? Она наверняка слышала, о чем они говорили с тем мальчиком. И худшее, что могла предположить Маруся, было ее подозрение о том, что подруга из мести рассказала о придуманном ею же дядечке. И тогда Даня вручил ей книгу, не желая ехать сам. Эта догадка казалась логичной и убедительной. Она сбегала к соседям, но те сказали, что внучка в тот день не приезжала.

Тогда – кто?

Этот вопрос так и остался загадкой ее жизни. Потом, думая о своей первой любви, она называла другое имя. Но память о мальчике из того, самого скучного ее лета, не изгладилась. Про себя она называла этого человека тем, кто мог бы стать ее первой любовью. Но не стал. И книгу, непонятно как оказавшуюся в беседке, она хранила как память именно о нем.

Но скучала она тогда, как оказалось, не напрасно. Родители, оставленные на произвол судьбы, к концу лета передумали ссориться. И даже совсем наоборот: у Маруси в следующем апреле появилась на свет сестра Марина, Маришка. Как говорили счастливые родные, полная Манькина копия. Значит, три дачных месяца действительно имели какой-то особый глубокий смысл.

Есть вещи, которые почему-то узнать бывает не дано, даже если они касаются непосредственно нас самих. И остаются на память лишь вопросы. Может, потому и остаются, что ответов на них не суждено дождаться никогда.

А ответ такой: он там был!

Он каждый день после их встречи думал о необыкновенной девочке из необыкновенного дома с башенками. Он помнил ее глаза, улыбку, рассыпающиеся по плечам волосы. Помнил, как она прыгала в воду с тарзанки в тот прекрасный день, когда он с ней повстречался. Она не орала, как все остальные, не визжала. Ныряла с высоты в воду, как дельфин. Нет, скорее как русалка, наверное. Если только русалки умеют нырять, а не просто сидят себе на ветвях. И еще она была похожа на богиню охоты Диану, какой ее изображали художники и скульпторы. Хотя нет. Она была стройнее и выше Дианы. Но ее легко было представить прицеливающейся из лука, молча и точно бьющей в цель.

Он считал дни и часы до своего возвращения в Москву. Он точно знал, что сделает, когда вернется: первым делом достанет с полки книгу, которую обещал ей, потом поедет на вокзал, сядет в электричку, добежит до ее дома, увидит ее и протянет ей свой дар.

Про потом он не думал. Он додумывал только про тот момент, как протягивает ей книгу. Дальше она что-то должна сказать. Дальше – от нее зависело. Может быть, они побегут на речку через сосновый бор, по мягким желтым иголкам, устилающим песчаную почву. Или просто пойдут гулять. И он возьмет ее за руку. Это все несущественно, что они будут делать, когда увидятся. Главное, прилететь домой, взять книгу и отправиться наконец к ней.

Они возвратились рано утром. Даня принял душ и улегся поспать с дороги: в самолете спать у него не получалось. Он думал, что поспит час, максимум два, но когда открыл глаза, ужаснулся: было уже семь вечера! Он беспробудно проспал весь день!

– Ма, что ж ты не разбудила меня? Я же просил! – крикнул он, судорожно одеваясь.

– Ты так сладко спал! Зачем тревожить сон растущего человека? Это вредно, – безмятежно отвечала мама.

Что она понимала в растущих людях?! Впрочем, винить некого: сам должен был завести будильник. Все равно настроение у него было бодрое. Какая разница, в принципе, когда он приедет? Ну, не утром, а вечером. Еще лучше. Будет не так жарко. Гулять же все равно можно пойти. Или костерок развести и сидеть хоть всю ночь рядом. Он успокоился, поужинал даже, предупредил, что едет к другу на дачу и вернется завтра.

– Друга случайно не Ленка зовут? – шутливо поддела мать.

Она иногда бывала очень проницательна.

– Нет, не Ленка. Можешь ей позвонить, удостовериться. До завтра, мам!

Он не стал дожидаться лифта, расслабленно потрюхал по лестнице с заветной книгой в руке.

– Дай знать, что добрался! – крикнула вслед мама.

– Постараюсь! – ответил сын беззаботно.

Вечером, как оказалось, электрички ходили нечасто. Он подошел к ее участку около десяти. Долгий летний день уступал место быстро сгущающимся сумеркам. Он увидел башенки, которые так отчетливо все эти дни представлял себе, и внезапно смутился. Как это он войдет к ней сейчас, на ночь глядя? Что скажет? «Пустите переночевать, я книжку привез»? Ну и идиот же! Надо было все-таки дождаться утра! Он загадал: если калитка будет заперта, он не станет стучать, отправится на станцию и уедет в Москву. А завтра поутру вернется.

Калитка оказалась открытой настежь. Пришлось войти. Он неслышно шел по теплой траве по направлению к беседке. Оттуда доносились голоса, смех.

– А! Вот ты, значит, как со мной? Да?

– А что ж ты думала! Не все же мне проигрывать!

– Ничего-ничего… Мы сейчас пойдем по-умному! Оп-па! Ну как?

– Ну бабуль! Ну опять ты!!!

Он увидел ту, к которой стремился. Она сидела к нему вполоборота. Пушистые волосы ее светились: на столе горели свечи, много свечей в разных подсвечниках. От беседки исходил дух праздника и легкомысленного веселья.