Станислав Сенькин - История блудного сына, рассказанная им самим

– Опа! Это тебе в пароходстве выдали? – Остальные милиционеры засмеялись.

– Нет! – Куба выплюнул на землю зуб вместе с кровью. – Нашел я его, начальник, пару часов назад. Хотел завтра в милицию отнести. Заявление можете посмотреть в паспорте.

– Хорошо-хорошо, – старший кивнул головой и повернулся к микроавтобусу. На его спине я прочитал белые буквы на темно-синем фоне – РУБОП. Он приказал своим подчиненным вытащить ящики из микроавтобуса и поставить их на землю. На корабль никто из милиционеров не заходил, потому что по закону его палуба считалась территорией Венесуэлы. Необходимо было разрешение посольства, а его могли дать только при железных доказательствах вины команды корабля. Старший позвонил по рации и через пять минут приехало несколько УАЗиков с мигалками, а также зачем-то скорая помощь. Всё это время мы стояли на коленях, как бараны, боясь пошевелиться.

В это время менты выгрузили ящики и поставили их на землю.

– Ваше? – старший повернулся к Кубе.

Тот молчал.

Старший снял маску, открыв своё лицо.

– Ваше, спрашиваю?!

– Можно мне покурить, начальник? Я и так, по вашей милости, без зуба остался.

Милиционер положил маску на капот AUDI, вытащил из кармана пачку, выбил из неё сигарету, вставил в рот Кубы и щёлкнул зажигалкой.

Куба жадно затянулся, выпустил облако дыма, затем полуоткрытым ртом сказал нечто вроде этого: – Да это помидоры с Южной Америки. На овощном базаре они завтра на ура пойдут.

Старший рубоповец улыбнулся – его улыбка, как и улыбка Кубы, не предвещала ничего хорошего. Потом обратился к подчиненным: – Понятых позвали?

– Да, фельдшера со скорой за понятых будут.

– Ага. – Он достал из поясного футляра большой нож с зазубринами и другой рукой вытащил из ящика зелёную банку с нарисованными помидорами…

…В тот момент до меня по-настоящему стало доходить, что я ввязался в очень плохую историю. Если в банках кокаин – а я не сомневался, что это был кокаин, то нам грозит уголовная статья. Закрыв глаза, я представил газетный заголовок: «В порту задержаны наркоторговцы с большой партией кокаина». Двадцать ящиков со «снежком» это вам не халам-балам, не пакет анаши в кармане! Я живо представил отца, читающего эту статью, где говорится обо мне. Представил реакцию его и друзей-священников, того же отца Олега. Точнее, попытался представить. И тут мне стало по-настоящему страшно. Такого позора отец может и не пережить… Больше двух лет мне, конечно, не дадут, если только Куба не договорится со следователем и меня не сделают козлом отпущения. Хотя ведь я единственный несовершеннолетний из присутствующих бандитов… Но нет, это не значит ровным счётом ничего – придётся, видимо, вспоминать уроки Геши о ритуале «прописки» на малолетке. «Птицы в клетке, звери в клетке, а на воле вороньё – это плач по малолетке, это прошлое моё…» – вспомнилась мне одна из любимых песен Геши. Только вот для меня это уже ближайшее будущее. Когда я выйду на волю, отец, может, будет уже лежать рядом с мамой – он выкупил участок на Волковском ещё в год её смерти. О продолжении учебы в ЛГУ тоже стоит забыть, как и о гордых денежнолюбивых «богинях». Придётся обратно возвращаться под крылышко к большому боссу, если, конечно, его тоже не закроют, и любиться с проститутками, пока не убьют или не посадят повторно. Я-то наивно полагал, что криминал для меня временно, пока не окончу учёбу и не найду высокооплачиваемую работу. Глупости! Теперь тюрьма – мой дом родной, теперь буду жить «по понятиям», как гопник, которых я так презирал. Хотя, после отсидки, я могу подняться до должности «бригадира». Но ведь я хотел совсем не этого. И что мне теперь делать? Молиться! – прозвучал явственный голос в голове…

…Обычно значимые события в нашей жизни со временем мифологизируются, обрастая множеством подробностей, подчас фантастически. Рассказывая эту историю, я обычно говорю, что услышал глас Ангела Хранителя, побуждающего меня к молитве. Но на самом деле я не знаю точно, что это было. Знаю только, что мысль прозвучала в голове как голос, как приказ и руководство к действию. Может быть, я и не покривил душой, восприняв это как голос своего Ангела. Хотя, как пишут в православных книгах, если мы грешим, Ангел Хранитель не может к нам приблизиться, только стоит-де где-нибудь в отдалении и плачет. А голос в голове прозвучал достаточно уверенно и даже бодро – мол, не робей, приступай к молитве, а там посмотрим. Если это был Ангел Хранитель, то он точно не стоял, плача, в уголочке, а напротив – находился очень близко, как настоящий друг и хранитель, ведь в эту минуту мне, как никогда, нужна была помощь. После этого случая я стал думать, что, когда мы блуждаем плохими путями, Ангел Хранитель не стоит, плача, поодаль, а смело сражается за нашу душу с духами злобы поднебесной. Не может быть, чтобы бес выдавил духом Ангела! И на стыке этой борьбы за душу случаются подобные искушения, когда мне самому приходится делать выбор. «Поставь всё на веру, словно говорил мне Ангел, и молись»…

Я тяжело вздохнул и начал читать «Живый в помощи». В этот момент я был жалок, действительно жалок, как будто на голову вылили ушат холодных помоев. Но всё равно я помнил наставления отца о том, что Господь никогда не оставляет человека:

– Живый в помощи вышнего в крове Бога небесного водворится… – Мысли путались, поэтому я стал шептать слова псалма. Дошёл до стиха: «… Падет от страны твоея тысяча и тма одесную тебе, к тебе же не приближится…» Затем понял, что забыл продолжение псалма и похолодел от страха. Последний раз я читал его, когда сдавал вступительнные экзамены в ЛГУ. Отец говорил как-то, что убийца или опасный преступник не может выучить девяностый псалом. Что злодей не имеет право его читать, потому что нет у него дерзновения перед Богом. Всё, что он может, это принести покаяние и смиренно ждать от Него наказания. Поэтому мне логичней было читать пятидесятый псалом. Но ведь я не убийца!

– Разве нет? – произнёс в голове тот же голос.

Мысли лихорадочно путались, я тщетно пытался вспомнить продолжение псалма. И тут мне вспомнилость, что один из старших гопников нашего двора недавно «отъехал», приняв большую дозу наркотика. Разве не смерть мы продаём? Сколько человек подсядет на этот кокаин, сколько «отъедет», сколько наркоманов совершит преступлений, чтобы найти деньги на кайф? Куба говорил, что кокаин – наркотик для богатых, что от него никто не умирает… Но почему тогда я не могу вспомнить слова псалма, если я не убийца. «Разве нет?» – спросил неизвестный голос. Лоб прошибло холодным потом. В это время старший сотрудник уже продырявил консервную банку ножом, оскалившись в презрительной ухмылке. Сейчас он достанет немного студящей смерти и попробует её на язык… Я зажмурился.