Фазу Алиева - Цена добра

Ни одного факта не подтвердилось, хотя и фактов-то никаких в анонимке не было, кроме общих слов. Я на этом не остановилась. Все анонимки, в том числе и отправленные в Москву, передала компетентным органам, чтобы они выяснили, кто клеветник, и наказали его. Оказалось, что написаны они двумя женщинами. Они относились к тем людям, кого я считала очень близкими и кому доверяла. Меня уговорили дальше не заниматься этим, «успокоили», что еще не раз придется столкнуться с подобным, потому что серость не переносит незаурядных людей, и при этом они не стараются приблизиться к ним, а требуют, чтобы те опустились до их уровня. Некоторое время я старалась держаться, думать, прежде чем делать что-то хорошее, что в моих силах, но быстро забывала. Что поделаешь, я родилась такой, а измениться, оказывается, невозможно, хотя анонимщики и завистники и пытались меня чему-то научить.

Мама, пока она видела, любила смотреть телевизор, все комментировала, принимала самое активное участие в том, что происходит на экране. Умудрялась даже в политику влезать: сидя в кресле, рассуждала, давала советы, как лучше поступить.

Каждый день к вечеру она звонила мне и просила: «Когда будет хорошее кино по телевизору, позвони мне». Особое предпочтение она оказывала двум фильмам: «Отец солдата» и «Баллада о солдате». Через два-три дня после просмотра фильма она спрашивала: «А скоро покажут фильм об отце-грузине, который искал сына?» И каждый раз она плакала, когда в фильме отец закрывал глаза погибшему на войне сыну. Когда Закариадзе, сыгравший роль отца в этом фильме, получил Ленинскую премию, я, чтобы обрадовать маму, ей сказала, что отец солдата получил самую высокую премию. Мама, вытирая глаза от нахлынувших слез, дрожащим голосом произнесла:

– Как хорошо, может, хоть какая-то радость для его страдающего сердца – такого сына потерял!

До этого мама переживала, вернулся ли отец с фронта.

– Он вернулся, мама, я его сама видела, – успокаивала я ее.

– А ты не выразила ему соболезнование, не рассказала, как все переживали за него и за сына?

– Нет, мама, зачем в его незаживающую рану сыпать соль…

Как-то я около ее дома встретила маминых соседок, примерно ее же возраста. Они, как обычно, сидели на скамейке, но мамы среди них не было. Я пожелала им доброго вечера и хотела подняться к матери.

– Фазу, посиди с нами; говорят, ты была в Грузии и видела отца солдата; он тоже стал Героем, и ему тоже поставили памятник? Отец и сын – Герои Советского Союза. Памятник, говорят, огромный, все время в цветах; и там как раз тот момент, когда отец закрывает глаза сыну. Говорят, все, кто туда приходят, даже мужчины, плачут.

– Я тоже плакала! – сказала я, сообразив, что это сочинения моей матери.

Никакого такого памятника я не видела, и ей ничего подобного не говорила.

– Почему же не показывают, что и отец стал Героем, как он возвращался домой, как мать, узнав о гибели сына, плачет? – выразила общее недоумение соседка Айшат.

– Наверное, будут снимать и вторую серию и там покажут! – успокоила я их.

Не могла же я помешать фантазировать начинающему писателю, тем более своей матери. Пока я отвечала на вопросы женщин, спустилась и моя мать, держа в руках тарелку, наполненную дымящимися оладьями.

– Сегодня пятница, угощайтесь! – протянула она тарелку.

Когда я шла домой, перед моими глазами стоял величественный и скорбный памятник легендарным героям. Я и сейчас его помню с такой пронзительной ясностью, что начинаю думать: а, может, он действительно существует, и я его видела?

Симисхан и Айшат с детства были неразлучные, дома их родителей были рядом, потому все время они играли или во дворе родителей Симисхан, или у Айшат. И в школу, в первый класс, родители их проводили вместе. Вернувшись из школы, вечером Симисхан начала плакать: «У Айшат на платье карманы, а у меня нет!» Мать Симисхан, Зарипат, была очень умная, мудрая женщина, она сказала дочери:

– Ты хочешь карманы? Сегодня же пришью их к твоим платьям, если у одной есть карманы, необязательно, чтобы они были у всех. – Я хочу карманы, – твердила Симисхан.

Прошло несколько дней, опять Симисхан бросила свои книги на пол и начала плакать.

– Что с тобой, доченька, кто тебя обидел? – обняла ее мать. – Учительница поставила Айшат «отлично», а мне «хорошо».

– Другой раз хорошо учи уроки, и ты получишь «отлично»! – сказала мать и долго успокаивала дочь.

Так они росли, переходили из класса в класс. Внешне как будто они дружили, а на самом деле Симисхан не снимала свой клык зависти с сердца Айшат. Айшат была высокой, стройной, как говорится, с муравьиной талией; длинные толстые косы доходили до колен, в черных больших глазах скрывалась какая-то тайна, они были бездонными и лучезарными. Отец ее Магомед был чабаном. Зимой он надолго уезжал на зимние пастбища; мать работала в сельской библиотеке. Айшат мало говорила и много читала. После уроков она ходила в библиотеку и брала книги, выбирала лучших авторов, которых учительница по русскому языку и литературе рекомендовала.

Айшат закончила школу с отличием и сразу вышла замуж за молодого учителя по физике Раджаба, который был влюблен в нее. И к Симисхан приходили сваты, потому что в горах бытует мнение – глядя на мать, выбирай себе невесту. Мать Симисхан все уважали – она была прекрасной женой и хорошей матерью, труженицей. Но Симисхан заявила, что она выйдет замуж за человека, который зарабатывает больше денег, чем муж Айшат, – за начальника. Начальники ее сватать так и не пришли, и она вышла за ветврача Асхаба.