Татьяна 100 Рожева - В кожуре мин нет (сборник)

– Кто? О господи! Извините! А Вы, что, меня знаете? Я-то Вас точно нет!

– И я Вас не знаю. Но Вы же хотели ехать?

– Я просто стояла на остановке и думала, хорошо бы кто-нибудь остановился, а то едут по одному… хорошие люди.

– Ну, вот я и поймал волну! – засмеялся мужчина. – А вы знаете, это удивительно! Я обычно другим маршрутом еду, а сегодня как потянуло что-то сюда. Наверное, Вы очень сильно хотели!

– Наверно… А откуда у вас такое редкое литературное имя – Акакий?

– Оно самое обычное у нас. Я грузин наполовину. По отцу.

– Вы не похожи на грузина. И глаза вроде голубые. Здесь плохо видно.

– Да, голубые. Я на мать похож. Она русская. Но однажды, знаете, со мной был такой случай. В самолете ко мне вдруг подошла незнакомая женщина и заговорила по-грузински. Я, конечно, спросил, как она догадалась, что я грузин, а она сказала, что по расположению морщинок у глаз. Оказывается, только у грузин такая особенная форма морщинок возле глаз.

Я посмотрела внимательней на его глаза. Морщинки и, правда, были какие-то особенные.

– А в Москве Вы давно?

– Да лет пятнадцать уже. Я в Грузии большим человеком был, в правительстве работал. Но как понял, что Союзу конец, собрался и сюда.

– И чем Вы здесь занимаетесь, Акакий?

Он хитро прищурился, собрав морщинки в букетики.

– Вот любопытная какая! Как зовут, не сказала, а вопросы задает!

Его голос срывался в фальцет на некоторых гласных, отчего интонация казалась заигрывающей.

– Зачем Вам мое имя? Мы же больше никогда не увидимся! – произнесла я.

– Я так не думаю! – возразил он серьезно. – Я бы хотел продолжить знакомство. Если вы не возражаете, конечно.

– Скажете, чем занимаетесь, скажу имя!

– Ну, хорошо, будь по-вашему, – кивнул Акакий. – Я арендатор. Имею помещения, сдаю, собираю денежку помаленьку.

– Хорошо. Я Татьяна.

– Очень приятно, Танечка. Как я сегодня почувствовал, где надо поехать, а! Ай вайвай!

– Часто Вы так интуичите?

– Не скажу, что часто, но бывало! Помню, на расширенном заседании, в Грузии еще, женщину увидел. Она из другого города приехала. Перекинулись парой фраз в перерыве и все, она уехала. А я прямо места себе не находил. Узнал адрес и рванул. Три часа на машине гнал. Приехал уже ночью. Стучу, она открывает в прозрачном халатике, глаза огромные, удивленные: «Как ты узнал, что я думала о тебе?!» Занимались с ней любовью на ковре в зале всю ночь. Вот уж женщина расстаралась! – Акакий удовлетворенно провел по седым усам, словно вытер «мед-пиво», которое «по усам текло». – Узнал хоть, что такое благодарная женщина!

– Другие неблагодарные?

– Ой, и не спрашивайте! Убивайте вопросом. У Вас тоже интуиция, я смотрю.

– Есть немного. Расскажете?

– Ну, может быть. Потом как-нибудь… Я, честно говоря, надеюсь на продолжение знакомства с Вами. Это не слишком самонадеянно с моей стороны?

– В самый раз, Акакий, – улыбнулась я звучанию его имени.

После заявления о неблагодарных женщинах я уже не могла не согласиться на продолжение знакомства.

Через неделю он позвонил:

– Танечка, я буду сегодня в том же месте, где я Вас нашел и в то же время. Планирую пригласить Вас на обед. Как Вы на это смотрите? Только не могу сказать точно, когда освобожусь. Я у пожарников сегодня. А это непредсказуемо. Плюс-минус полчаса не проблема?

– Не проблема.

Он приехал вовремя, но расстроенный и взъерошенный, словно на себе показывал правила эвакуации при пожаре и сам его тушил. Рельсы седых прядей через лысину потеряли параллельность. Поезд пускать нельзя.

Мы спустились в подвал ресторана.

– Ох, Танечка, – устало опустился он на стул, – ох, как тяжело все…

– С пожарниками?

– Да со всеми!

– А разве вы им не просто денежку заносите?

– Да заносить-то заношу, но они ж каждый раз что-то новое придумывают! И мужик вроде свой, а все равно… Верю я людям, это мой главный недостаток.

– Разве это плохо?

– Да ничего хорошего. Всю жизнь страдаю. В Москву приехал когда, в правительстве предложили – рассмотрим ваши предложения по улучшению жизни в городе, лучшие поможем воплотить. Я загорелся. Нашел неиспользованные помещения по всему городу, придумал, как их можно выгодно для города использовать. Разработал бизнес-планы, рассчитал, сколько надо вложить, какая прибыль будет. Все просчитал, сделал таблицы, графики, принес Лужкову. Все взяли, руку пожали, сижу, жду. Месяц, два, три проходит. Вдруг смотрю, на тех местах, что я указал, мои магазины появляются, по моим проектам! А мне так и ничего! Я к Лужку! Как же так, мол! Вы же обещали помочь воплотить! Я ж вам готовое принес! Это же мой проект! – Ничего не знаем, товарищ, вы кто? – Все, что услышал от них. Вот так объегорили дурака доверчивого…

– Вы готовы заказать? – официант, тонкий и бесцветный, как глубоководная водоросль, качнулся возле стола.

– Есть у вас грузинский салат? – спросил Акакий, не открывая меню.

– Грузинский? Нет, кажется, нет. Я сейчас уточню.

– Помидор, огурец, зелень, без масла и без соли! Если нет в меню, скажите, пусть сделают.

– Вы на диете? – удивилась я. – Что это за рацион для мужчины?

– Стараюсь держать себя. Вон уже брюхо какое наел! Да и не люблю я рестораны московские. Есть пара грузинских, туда хожу, но и там не так, как должно быть. У меня бабушка хорошо готовила. И жена неплохо.

– Жена-грузинка? А дети? Получились с особенными грузинскими глазами?

– Детей нет! – трагически произнес он. – Есть дочь, но я не знаю, моя ли она.

– То есть как не знаете? Сделайте экспертизу. Это же просто сейчас.

– Не просто. Она не дает ребенка.

– Кто? Жена?

– Нет, мать девочки.

– Ничего не понимаю!

– Это долгая история… Уже несколько лет судимся. Один суд выигрываем, другой проигрываем, и конца не видно. Но я не отступлю! Сейчас адвоката сменю, дело пойдет. Тот не делал, что положено, деньги брал только, я вот доверял ему…

– А из-за чего судитесь?

– Квартира. Я ее, эту мать девочки, выселяю из квартиры, которая на жену записана.

– Опять не поняла. Если квартира на жену записана, как эта мать там оказалась?

– Грузинский салат, – качнулась рядом бесполая водоросль с легкими признаками мальчика.

– Спасибо! – улыбнулся ей Акакий. – С салатом разобрались.

– А я запуталась окончательно! – сказала я.

Акакий утопил в красно-зеленом ворохе салата вилку и нож, медленно помешал, обреченно вздохнул.

– Мне тогда пятьдесят было. Ей двадцать. Она только в Москву приехала. У друзей познакомились. Мне очень ребенка хотелось. Она сказала, что любит меня. Я просил ее только не изменять и родить. Учебу ей оплатил на юридическом, квартиру купил в центре. Из-за этой квартиры и сужусь сейчас. Она худенькая была девочка, ей так туфельки шли…. Поедем в магазин туфельки купить, а она и в этот отдел и в тот, наберет целый ворох. Я говорю – куда тебе столько? Не будешь же носить! Она обижается, я покупаю. И так каждый раз. Все надо! Ну, все! Заграницу отдыхать, участок под Москвой, английский, фитнес, йога какая-то… А я, старый дурак, все, что жене покупал, то и ей. Жене шубу, ей шубу, жене акции, ей акции… никакой разницы не делал. Дачу на нее записал, вот только квартиру на жену, в последний момент словно остановил кто…