Сергей Буянов - Рандолевый катран

Футболисты, не смея шушукаться, молча переглянулись. Опять Бурому все бонусы! А играл-то каких-то двадцать минут! Каждый считал себя частью общей победы, не желая делиться с выскочкой.

– Павел Бураков! – сказал тренер таким тоном, будто только что увидел своего игрока.

– Я! – коротко, по-армейски ответил Паша.

– Немедленно на полное обследование!

– В чём дело, отец?

– Ты знаешь, что у тебя дырка в башке?

– У каждого их семь.

– А у тебя восьмая в затылке!

Паша насупился. Вот, сволочь какая, настучал. Да он этого докторишку голыми руками!

– И ты этим самым затылком подставляешься под удар! Немедленно в физдиспансер! Победа хорошо, но мне не нужны потери, как на войне!

Спорить с тренером себе дороже, Паша понуро зашагал к машине главного менеджера "Житника".

– Какая вожжа ему под хвост попала, Гаврила? Не ты ли стуканул?

– Не будь дураком, Паша! – сказал Гаврила Михайлович.

Паша умолк. Завхоза, не смотря на хлипкую должность, за грудки не схватишь, можно в ответ схолоптать нокаут. Истинно, не место красит человека!

– Лучше моли Бога, чтобы доктора не обнаружили у тебя рецидив!

Паша молчал всю дорогу. Обнаружат, гады, как пить дать! Как два пальца об асфальт! Он продолжал жмуриться, чтобы разглядеть с заднего сиденья показания спидометра, но видел только стрелку, и то неотчётливо.

Пашу крутили и вертели, заставляя глядеть то в один прибор, то в другой. Затем, по старинке, прикрыв один глаз, он смотрел на таблицу зрения, различая к своему удивлению только первую строку Б Ш, о том, что следом идут М Н К, Паша помнил. Но разрывы колец в таблице он различить не смог.

– Не годен для профессиональной деятельности!

– Не надо горячиться! – сказал Гаврила Иванович профессору лечебной физкультуры. – Это лучший футболист страны на сегодняшний день.

– Но с таким зрением не стоит выходить на поле. Лучше уж ему уйти из большого спорта непобеждённым.

– Вы не знаете Пашу. Он будет играть! Не смотря ни на что.

– Я не имею права допустить к игре в национальной сборной, – заявил профессор.

– Но запретить вы тоже не имеете права. Времена не те!

– Дорогой мой, Гаврила Михайлович. Вы высказали мои мысли. Действительно, не те времена.

– На что-то намекаете?

– Говорю прямо.

– Слышали песню про наш бронепоезд?

– Который стоит на запасном пути?

Гаврила Михайлович кивнул. Но это никак не подействовало. Директор медицинского центра олимпийского резерва качнул головой.

– Невозможно, – едва ли не по слогам произнёс он.

– Все мы в мире тленны.

– О том и я говорю. Уйду я, придёт другой. Он тоже запретит. Ни в одной стране нет такого разрешения, гробить человека ради спортивных достижений.

Гаврила Михайлович покачал головой. Выйдя из здания, менеджер подошёл к лавочке, на которой коротал время Бураков.

– Всё не так плохо, Паша. Мы своё возьмём.

– Выкинули из сборной?

– Выкинули. Но в дела "Житника" они не влезут. Прав таких нет! "Не те времена"! – передразнил он профессора.

– Слышь, Бухалыч, а я же ни хрена не вижу! – Паша поводил ладонью перед глазами. – Вот тебе и операция!

– Паша! Не старайся выглядеть идиотом! Что ты видел раньше и что сейчас – большая разница. Я скажу, огромная! Минус четыре, это не два процента зрения!

– А что, было два?

– Два! – передразнил Гаврила Михайлович. – Знаешь это сколько, два?

– Помнится.

– Помнится корове! Поехали, хватит торчать тут, а то подумают, что лучший игрок страны заболел. Или чего хуже, уличён в допинговом скандале!

Они сели в машину.

– А бабки?

– Бабки получишь по первому разряду, я ещё для тебя отходные вышибу!

– Гробовые?

– Ты в сборной играл год?

– Да больше!

– Значит, компенсацию по состоянию здоровья получишь плюс расчётные, правда они сейчас иначе называются. Выходным пособием.

– И много?

– На хату в столице наскребёшь, если отмечать всем городом не станешь.

– А оно мне надо? – Паша раскрыл рот от удивления.

– За это и люблю тебя, Бурой! За это и сделаю так, чтобы играл в "Житнике"!

– Опять операцию?

– Немцы сказали, бесполезно. Главное, зрение больше падать не будет.

– Давно сказали? Или ты им только что звонил?

– Дурак ты Паша! Конечно, после операции.

– Так ты что, никому не сказал? А если бы я от этого пустякового удара ослеп навсегда?

– Дурак ты, Паша, – вздохнул Гаврила Михайлович.

– Что как Попка заладил? Я это, не погляжу на твоё здоровье, разок да врежу!

– Не советую, Паша.

– Тогда объясни мне, дураку, почему ты ничего не сказал, хотя бы мне? И правда ли, что у меня в башке дыра? Что они, зашить не могли?

– Тебе поставили пластинку, никакой дыры нет. Это тренеру кто-то из доброжелателей шепнул такие страсти. А не сказал я потому, что тебе надо было сыграть за сборную хоть раз. Для того же выходного пособия. Ты получил увечье на игре в сборной, улавливаешь?

– Да понял я! Куркуль ты, Бухалыч!

– Играть будешь, не хуже прежнего. Придёт время, и в сборную возьмут. Маресьеву не сразу разрешили летать!

– А если я того, мяча не увижу?

– Ворота широкие, не промажешь! – усмехнулся Гаврила Михайлович.

– Харэ ржать над бедным инвалидом!

– Посиди тут, я скоро! – менеджер тормознул возле супермаркета возле выезда из Москвы.

– Минералки лучше возьми! А то я от их отравы, "Пепси, шмепси" совсем ослепну!

Гаврила Михайлович набрал лучшей водки, деликатесов и минералки по заказу Бурого.

Сутки ехали без разговоров. Паша больше спал, проснувшись, раздумывал над будущим. Оно казалось совсем не радужным. Даже если Бухалыч вышибет деньгу, как обещает.

– Играть-то как? – спросил он по приезду на базу "Житника".

Менеджер самостоятельно накрыл на стол, откупорил бутылки, включая любимую минералку для Паши.

– По второй, и начнём базарить! – сказал Гаврила Михайлович.

Говорили о том же самом. Только теперь подробнее.

– И всё же, – Паша мотнул головой после выпитой первой бутылки, – как я играть буду?

– Сюрприз, Паша! Закрой глаза!

– Бухалыч! Я-те что, ребёнок?

– А чего тогда капризничаешь? Не хочешь закрывать глаза, отвернись!

Паша не хотя опустил голову, глядя в салат.

– Вот оно! – щёлкнул пальцами главный менеджер.

Паша выпрямился, посмотрел на руки собутыльника. Бухалыч держал за дужку очки!

– Да ты офонарел, старый! – Паша аж поперхнулся.

– Ничего, ничего, – заботливо похлопывая по спине Пашу, приговаривал Гаврила, – в таких окулярах ты не то, что играть, плавать сможешь!

– Пластмассовые, что ли?

– Бери выше, суперплексиглаз! Гибкий и прочный. Ты можешь бить по мячу лицом, и ничего не лопнет!

– Скажи-ка, Гаврила, а ты случаем не в Германии их приобрёл?

– От тебя ничего не утаишь! И взял я, заметь, на минус три, четыре и шесть!