Игорь Переверзев - История Андрея Петрова

Штейн смотрел на свои новые начищенные ботинки и, казалось, совсем не слушал Демину. Носов напряженно поглядывал то на Демину, то на Андрея, его лицо было красным, как арбуз, он нервно тряс ногой, исподлобья посматривая по очереди на присутствующих, отчего становился похожим на злую голодную собаку.

«Вот так поворот, – думал Андрей. – Понятное дело, что с Носовым никто работать не будет», – и, подняв руку, как в школе, спросил:

– Марина Владимировна, можно вопрос?

– Конечно, Андрей, мы для этого здесь и собрались, так сказать, прояснить ситуацию внутри партии, ха-ха.

– Вы же знаете, в каких отношениях мы с Носовым! – сказал Петров, отпил из початой бутылки «Перье» и добавил: – он ведь явно не собирается крестить наших детей, что, если мы просто не захотим с ним работать?!

Демина вздохнула, поправила душки красивых модных очков (явно кем-то подаренных), и сказала тоном пьяного библиотекаря (до-бемоль с продавленной правой педалью):

– Да, вы вправе работать с кем хотите, мне главное, чтобы новый владелец издания сам никого не увольнял. Мы вроде так договорись верно, Виталий Алексеевич? – спросила женщина, взглянув на Носова.

– Да, все так, – ответил он. – Я не против работать с прежней командой, я уже вроде сказал, и мы это подтвердили документально, – добавил он.

– В общем, так, – продолжила Демина, – вас, ребята (она посмотрела сначала на Андрея, потом на Штейна, который в этот момент очень удачно отвлекся от разглядывания новых туфлей-оксфордов), вас двоих я пригласила, потому что уважаю как профессионалов и хочу, чтобы начатое вами дело вы же и развивали.

Андрей мельком посмотрел в сторону Штейна и поймал вопросительный взгляд друга. «Похоже, Деминой и правда не все равно, что будет с ее детищем, – подумал Андрей, – хорошая она все-таки баба, цельная». Тут же на ум пришла сцена с Мелиссовой: их недавний разговор, ее прилипшие к заплаканной щеке каштановые волосы и финальный хлопок дверью.

Штейн привстал, показывая, что беседа подходит к концу, медленно обвел взглядом присутствующих слева направо, как этому учат на тренингах по управлению толпой, и сказал:

– Уважаемая Марина Владимировна, выражаю вам благодарность от меня лично и от Андрея Петрова, с вами было очень приятно работать. Скажу честно, – продолжил он, – Носов нам обоим сильно не нравится, но журнал нам не безразличен (особенно учитывая тот факт, что работу больше ты нигде не найдешь, – подумал Андрей), и мы обещаем подумать над вашим предложением. Да, Андрей?

– Разумеется, мы обещаем подумать, – сказал Петров и сам уткнулся в туфли Штейна, которые и впрямь были очень красивыми и подходили к его черному приталенному костюму так же, как красивым женщинам подходят туфли на каблуках, да и вообще, подумал Андрей, выглядит мой друг для своих сорока пяти весьма недурно.

Носов ерзал на стуле, прекрасно понимая, что находится в положении явно не по статусу и весьма идиотском, если не сказать больше. По идее это вокруг него должны все плясать и прыгать, умоляя оставить на работе прежний коллектив и этих двух беспардонных идиотов. Но мало того, что два напыщенных индюка «решили подумать», так еще и Демина вместо сегодняшней сделки, которую Носов рассчитывал закрыть здесь же, на большом деревянном столе Штейна, поет им дифирамбы! Поет, как старый безмозглый соловей, и вся эта песня – лентяям и тунеядцам, которым просто везет по жизни, как Амаяку Акопяну на выступлениях перед детьми. Носов понимал, что надо сказать хоть что-нибудь, и немедленно, иначе его авторитет не просто пошатнется, а может вообще сдуться, как за зиму мирно лежащий на балконе футбольный мяч.

– Коллеги, – начал лебезить Носов, – действительно, в договоре все это есть, но позвольте заметить, уважаемая Марина Владимировна, что господин Штейн и Петров сами отказываются работать со мной, ссылаясь на враждебное отношение и какую-то неприязнь.

– Они попросили подумать два дня. Виталий Алексеевич, я считаю, мы сможем перенести подписание бумаг до среды.

– Разумеется, – сказал Носов, – конечно. А теперь прошу извинить, у меня встреча, всего доброго.

Быстрыми нервными шагами он вышел в коридор, как пума, добежал до лифта и начал судорожно бить пальцем в никелированную кнопку вызова, мигавшую красным от возмущения, как поломанный трансформер. Услышав эти нервные конвульсии, трое оставшихся в кабинете, как по команде, улыбнулись друг другу. Выглядело это так, будто в старую компанию пришел новый человек, старался весь вечер шутить, но у него ни черта не вышло, и вот он наконец-то резко засобирался.

– Ну что ж, молодые люди, все, что я могла для вас сделать, сделала. Я бы вас очень просила остаться и поработать здесь еще, ну а вы там сами смотрите. По крайней мере, никто вам не мешает просто попробовать найти общий язык с этим Носовым.

Женщина встала, медленной, немного старческой походкой прошла к вешалке, стоявшей в углу кабинета, мужчины тут же подлетели помочь надеть пальто. Демина тепло попрощалась с каждым и двинулась в сторону лифта, где ее образ в тени мигающих офисных ламп стал еще более старым и немощным.

Штейн закрыл дверь, достал стаканы из бара, бутылку виски, разлил карамельного цвета жидкость и произнес тост:

– Давай – за взвешенное и мудрое решение! Бутылка «Чиваса» (именно его почему-то) опустела за полчаса. Друзья шутили, что пропущенная пятница (первая за 2 года) должна быть восстановлена немедленно. Несмотря на то что сегодня понедельник и на часах еще нет трех часов дня, приятели оказались в состоянии, характерном для служащих всевозможных контор и клерков глубокой пятничной ночью, то есть говорили обо всем. Как провели выходные, о будущем журнала и о его развитии, о бутылках из-под виски… Андрей не забыл рассказать про знакомство с Инной – матерью пятилетнего Макса, обладательницы потрясающего чувства юмора и запаха фруктов, от которого он сходил с ума последние несколько дней. Штейн долго держался, внимательно слушая, но все же не выдержал и рассказал в свою очередь об их с Мелиссовой разговоре и ночевкой у нее дома.

– Слушай, старик, Алла-то наша только на работе ходит и сопли пускает, – разоткровенничался красный от виски Штейн, – дома это вообще другая женщина – мягкая, скромная, нежная.

– Когда свадьба? – перебил Андрей и добавил: – Мягкая, скромная нежная… Жалко, я не умею играть на гитаре.

– Прекращай! Нет, ну я серьезно! Она сама меня потащила, говорит, давно я ей нравлюсь и все такое, раз уж увольняют всех, давай, мол, хоть посидим вместе, короче, раз-два-три – и я у нее остался…

– Слушай, Сань, если сработаемся с этим Носовым, я тоже раз в неделю буду на работу ходить, глядишь, и ко мне девчонки потянутся.