Алексей Лухминский - Мой Ванька. Том первый

– Вот это класс! – он расплывается от удовольствия. – Такая движуха вперед!

– Тебе помощь в обустройстве твоей квартиры нужна? Я почему-то думаю, что всё может решиться достаточно быстро.

Я действительно почему-то уверен в скором успехе. Правда, в будущее заглядывать боюсь.

– Справимся. Мы с Риткой уже кое-что сделали.

Звонок в дверь.

– Слушай, иди открывай сам, – отмахиваюсь я. – Опять наверно за какой-то помощью. Если так, то веди сюда.

Из кухни слышу какое-то шушуканье у двери.

– И Сашеньку тоже угостите. Пусть с собой на север возьмёт… Там ведь нету такого!

Услышав своё имя, выхожу в прихожую.

– Здравствуйте, Татьяна Петровна.

– Здравствуйте, Александр Николаевич.

В руках у Ваньки трёхлитровая банка с вареньем.

– Так… Ты, я вижу, уже взятками стал промышлять! – якобы сурово говорю я.

– Что вы, Александр Николаевич! Не ругайте Ваню. Я вам по-соседски… Малиновое варенье это. И вы с собой возьмите. От простуды ведь. А у вас там, на севере, холодно, – скороговоркой выкладывает она.

– Спасибо вам, Татьяна Петровна! Большое спасибо!

Соседка скрывается.

– Взяточник! – тихо и ехидно говорю я Ваньке на ухо.

– Да ну тебя! – бормочет он. – Вот и возьмёшь с собой всю банку.

– Нет уж! Поделим по-братски, – и видя его смущение, оправдываюсь: – Ванюха, я же шучу… Мне очень приятно, что мы с тобой вместе заработали эту банку варенья. Честно!

– Вот так с варенья и начинается растленье, – глубокомысленно заключает Ванька почти в рифму.

Сумка собрана. Прощаюсь с Ванькой.

– Ну, Ванюха… – жму его руку. – Бывай, братишка!

Какое-то время смотрим друг другу в глаза, а потом крепко обнимаемся.

Не знаю, сколько стоим, но мне не хочется его отпускать. Трусь, как кот, лицом о его шевелюру и молчу.

– Знаешь, Сашка, – шёпотом произносит он, – я даже благодарен тем парням, от которых ты меня тогда отбил. Если бы мы в тот момент не встретились, то не знаю, как бы сложилась моя жизнь. Ты действительно – моё всё…

– Но ведь у тебя теперь есть Рита!

– Нет… Только ты. Она очень хорошая девчонка, но только ты…

И мы продолжаем так стоять.

– А я всё думаю, что если бы не твои глаза тогда в раздевалке…

– Да ладно… Дались тебе мои глаза! Эх, Сашка! Как я хочу, чтоб вы скорее вернулись сюда вместе. Тогда тебе не нужно было бы уезжать… Мы с Дашей будем тебя очень ждать…

– Ну всё… А то я опоздаю на самолёт. Отпускай меня, – шепчу я ему в ухо.

– Да… Надо ехать.

Как всегда, я прямо с аэродрома еду в больницу. Хорошо, что организовалась попутная машина! Захожу в кабинет Кирилла Сергеевича.

Листает какую-то книгу, а потом поднимает на меня взгляд.

– Сашенька! Ну здравствуй, дорогой!

Он встаёт, и мы обнимаемся.

– Наслышан уже о твоих успехах. Ну и обо всём прочем тоже информирован, – он с лёгкой хитринкой поглядывает на меня.

– Ну, Кирилл Сергеевич… Я готов все темы обсуждать с вами вечером за ужином.

– У меня и коньяк армянский припасён для такого случая. Мне тут мой бывший пациент привёз. Так что, как видишь, я тоже не без греха, – он прижимает руку к сердцу. – Короче, давай иди домой и отдыхай.

– Кирилл Сергеевич, вертушка пришла… – входит Николай Фёдорович. – Саша! Здравствуй! Рад снова видеть тебя на работе.

– Он с завтрашнего дня на работе, а пока пусть отдыхает, – поправляет его главврач. – Кто у нас может лететь?

– Честно говоря, некому. Петя после суток и сейчас дома. Одни женщины.

– Значит, полечу я, – спокойно говорю я им. – Только вот переоденусь…

– Сашенька, ты прости, но тут выхода другого нет, – как бы извиняется Кирилл Сергеевич. – А то Николаю придётся, а у него, как всегда, операция.

– Николай Фёдорович, вы тогда скажите Тане, чтобы готовила всё необходимое, – прошу я зама. – Я быстро.

– Ты хоть чаю попей! Да поешь чего-нибудь. Ты же не знаешь, что там тебя ждёт и сколько времени придётся там находиться, – охлаждает он мой пыл и сразу выходит.

– Чаю мы тебе сейчас сообразим, – Кирилл Сергеевич начинает суетиться. – Ты скажи мне, чего это ты так приоделся?

– Это Ванька меня обрядил, – говорю я гордо. – Сказал, что не может видеть, как брат ходит чёрт знает в чём.

– Вообще, Ваня – большой молодец.

– Вы ещё не всё про него знаете. Вечером расскажу о его успехах. Я им просто горжусь!

– Ладно-ладно! Я насчёт чая, а ты иди в свой кабинет и переодевайся.

Захожу в кабинет. Таня суетливо собирает сумки.

– Привет, Танюша!

– Александр Николаевич! – она бросается меня обнимать, а потом и украдкой целует. – Я так соскучилась!

– Танюш… Ой… Совсем задушила! Дай я переоденусь.

Только сейчас она обращает внимание на мой вид.

– Ой… Какой вы стали…

– Это братишка меня приодел. Спасибо ему! Ладно, давай выйди, а я переоденусь.

– Можно подумать, что я вас без одежды не видела, – она тихонько смеётся, но выходит, стрельнув напоследок карими глазами.

В уже знакомом вертолёте трясёмся с Таней, сидя рядом. Летим в неизвестность, поскольку действительно совершенно нет сведений, что там за больной и вообще что с ним.

– Рассказывай, как ты тут без меня работала? – пытаюсь я перекричать шум двигателя – К поступлению готовилась?

– Вы уехали, и сразу нам с Петей пришлось всё время вот так вот по вызовам, – кричит она мне в ухо.

– Ну а что-нибудь читала?

– Конечно! Почти всё, что вы оставляли, прочитала. Много непонятного, правда.

– Это мы с тобой разберём вместе.

– Мы вместе будем только разбирать мои вопросы? – хитренько спрашивает она.

– Ой, Танюшка… Бедовая ты девчонка! – фыркаю я.

– А я действительно бедовая! – весело отвечает она.

Вертолёт садится.

– Александр Николаевич, мне тут надо ещё с почтой слетать. Я вернусь через два часа, – предупреждает меня Фёдор, лётчик, который нас всё время обслуживает.

– Хорошо! Мы справимся. Ждём!

До чего тут все жилища местного населения похожи! Как всегда, к нам бегут люди с фонарями и призывно машут руками. Похоже, что-то серьёзное стряслось.

Да уж… Серьёзнее не придумать. Женщина аж корчится от боли. И температура зашкаливает. Даже по внешним признакам у неё гнойный аппендицит. Да и своим зрением я это вижу. А вертолёт я опрометчиво отпустил…

Приходится принимать трудное решение. Я ассистировал Николаю Фёдоровичу при таких операциях неоднократно, но сам ещё не оперировал. Надо решаться и «резать к чертовой матери, не дожидаясь перитонита», как было сказано в одном замечательном фильме.

– Так, Танюша, тут гнойный аппендицит. Придётся делать операцию здесь, иначе будет всё плохо. Скажи, что нужны чистые тряпки, и много. Только чистые! И много горячей воды. Анестезию не забыла, как тогда?