Алексей Лухминский - Мой Ванька. Том второй

– Конечно. Хотя то, что совхоз будет нам поставлять по себестоимости, уже отлично. Да! На меня очень хорошее впечатление произвела Марья Васильевна. Заставила меня попробовать прямо из котлов. Я скажу, что в Булуне было не так хорошо с готовкой…

И повисает пауза. Очевидно, каждый из нас вспоминает нашу милую больницу в Булуне и всех, кого мы там оставили…

Сегодня обязательно заеду к Даше.

– Кирилл Сергеевич, я завтра сначала вас отвезу в санаторий, а потом уже поеду по делам.

– Саша! Электрички в Сестрорецк по-прежнему ходят!

– Нет уж… Поедем нормально. Я хочу посмотреть, как вы там устроитесь.

– Глупости это. Лучше поспи подольше.

– Успею ещё.

В квартиру захожу в десять вечера.

Даша тоже меня погнала спать. Пришлось исполнять.

– Здорово! – приветствует меня Ванька. – Ужин готов. Пошли!

За столом рассказываю про визит Кирилла Сергеевича в больницу.

– У тебя там – больница, а у меня тут – клиника… – ворчит Ванька.

– Практикуешь?

– Пытаюсь… Ты меня уговорил, и я взял одну из соседок с гастритом. Точнее сказать, и ты, и она меня уговаривали. – Вместе!

– Ну и как?

– Цыплят по осени считают…

– Дождёмся осени, – соглашаюсь я. – Как у Риты с учёбой?

– А про меня ты уже и не спрашиваешь, – ехидно замечает Ванька.

– Я и так знаю, что у тебя всё в порядке.

– Ты прав. А у Ритки… Конечно, трудности есть… В общем, преодолеваем.

– Она не обиделась, что ты всю субботу у меня провёл?

– Ты знаешь, какая она понимающая душа? И вообще, мне кажется, что… мы, как говорят, созданы друг для друга.

– Дай-то Бог!

– Слушай, Сашка! Давай выпьем? Я так рад, что ты дома! Вон, Антошка тоже доволен, – и он показывает на кота, занявшего третью табуретку. – Когда тебя нет дома, он за стол не садится. Ну что, давай?

– Ну давай по одной…

Выпив, Ванька долго молча смотрит на меня. Сейчас у него какой-то очень грустный взгляд. Мне даже чудится в нём укор.

– Ты чего, Ванюха?..

Молчит. У меня всё аж сжимается внутри, потому что я уже всё понял. Беру табуретку, сажусь рядом, обнимаю его. Господи! Как он ко мне прижался! И тоже обнял. Всё, как когда-то…

– Мне тебя жутко не хватает… в этом пространстве… – тихо признаётся Ванька куда-то в меня. – Помнишь, в первый наш вечер… мы сидели обнявшись и молчали? Это, наверное, высшая степень единения.

Он опять молчит, а я, понимая, что он ещё не всё сказал, боюсь нарушить эту тонкую атмосферу.

– Я тебе говорил уже, что меня бабушка воспитывала в пуританском духе. Она была неласковым человеком. Не знаю, может быть, потому что прошла войну… Она и мне говорила, что мужику незачем лизаться. А мне всё время хотелось ласки. Безумно хотелось ласки… Может, потому я и… поддался… тогда… – Ванька опять замолкает. – Знаешь… Ты действительно стал для меня всем, потому что дал мне то, чего у меня до тебя не было. И поэтому мне тебя всё время не хватает, – наконец он поднимает на меня глаза. – Ты и впрямь для меня и мама, и папа, и бабушка… Все в одном лице. Ты для меня – что-то большое, тёплое, родное…

– Я же твой брат!

– Ты больше, чем брат… Ты – друг! Сказать всё я смогу только тебе. И сейчас, и в будущем. Кто бы рядом со мной ни находился.

– Даже Рита?

– А часто ли мужчины говорят жёнам всё? Я не имею в виду измены. Выплакать свою беду можно не каждому. Потому что не каждый тебя поймёт. Ты же сам говорил, что даже Даше не сможешь сказать больше, чем мне. Верно?

– Конечно, – может быть, слишком поспешно соглашаюсь я, поскольку сразу вспоминаю про Таню. Хотя и Ваньке я боюсь про неё сказать.

– Вот видишь!

– Знаешь, Ванюха… Я вот тебя слушаю, и мне так совестно перед тобой. Ты прости меня. Я действительно сейчас так занят…

– Ну ты мне ещё это объясни! – обрывает он. – Сашка… Я ведь говорил всё не для того, чтобы вогнать тебя в стыд. Мы с тобой взрослеем. Ты – на своём уровне, я – на своём. Вокруг нас появляются другие люди, которые в нас нуждаются. Кирилл Сергеевич, Сергей Александрович с Юрой… Кстати, заехал бы к ним. Ждут они тебя очень.

– Вот завтра и заеду.

– Я хотел сказать, что таких людей будет всё больше и больше… И это хорошо! Мы не должны жить для себя. И всё-таки давай будем находить время друг для друга, ладно?

Ванька опять смотрит на меня так, что я снова тону в его глазах. Не могу удержаться, целую его в лоб.

– Я очень люблю тебя, братишка… – и прижимаю его лицо к своему.

– Мой Сашка, – бормочет он. – С тобой мне никогда ничего не страшно. Даже когда ты далеко…

Кирилла Сергеевича разместили в санатории вполне сносно. Главное, номер персональный! В общем, тут я спокоен.

Был в Облздраве. Провёл с Ольгой Николаевной ещё один сеанс. Поговорили про обеспечение. Обещала…

Потом был в академии. Сергей Петрович предложил направить к нам на практику двух-трёх старшекурсников-травматологов. Буду советоваться с Кириллом Сергеевичем. Я не думаю, что к нам попадут лучшие. Больница вдали от электрички, добираться трудно, и это серьёзная проблема для возможных сотрудников.

Сижу в кабинете Шахлатого. Не могу к нему не зайти. Уж очень мне нужно знать, что за человек Стариков, который называет его другом своей семьи.

– И как ты отважился? – с улыбкой спрашивает Михал Михалыч.

– Выхода другого не было. Пришлось. Я в Булуне несколько раз ассистировал при таких операциях. Там поножовщины было достаточно.

– Будем считать, парню повезло, что ты не побоялся делать это сам.

– Знаете, Михал Михалыч, я стараюсь работать по принципу «глаза боятся, а руки делают» и, когда у меня возникают сложности, то не борюсь с интуицией. Порой руки всё делают как будто сами. Вообще там сейчас из-за всяких административных дел мало времени остаётся на чистую медицину.

– Трудно? – В голосе Шахлатого я слышу сочувствие.

– Честно? Очень.

– Ничего. Сможешь! Вот придёт твой главный, и тебе станет легче.

– Жду не дождусь, Михал Михалыч. А кстати, что за человек Стариков? Он собрался предложить больнице финансовую помощь в благодарность за сына.

– Неприятный человек. Он не способен на бескорыстные поступки. Во всём ищет выгоду. Не люблю его, но приходится улыбаться. Его сын Саша учился в школе в одном классе с моим внуком. Дружат они. Саша у нас в доме часто бывает. А после того как его родители развелись, особенно часто. Ведь отец отсудил его у матери. Он, видимо, хочет сделать из него своё подобие. И, я бы сказал, пытается плохо влиять на сына. А молодёжь всё впитывает, как губка. Саша ещё, по-моему, его боится… Но, на удивление, старается противостоять влиянию папы. Говоришь, Стариков предложил помощь?

– Собирался предложить, но уехал по делам, не дождавшись, пока сын проснётся.