Голиб Саидов - Рассказы

И как только дверь за нею захлопнулась, я сразу же почувствовал невероятное облегчение. А вслед за этим, вспомнил вдруг про свой сон.

Нет, ну надо же, бляха-муха: – подумал я, – вещий сон приснился! А говорят, не бывает…

Нет, братцы: что ни говори, а жить мы стали лучше. Несомненно, лучше.

Хотя и попадаются, конечно же, иногда отдельные несознательные типы, которые наговаривают на нынешнюю власть и с ностальгией вспоминают советские времена: мол, и продукты были качеством получше, и зарплаты хватало на нормальную человеческую жизнь, и цены, мол, не росли как на дрожжах, и так далее… Ну, что о них говорить: не стОит, одним словом.

Соскучились, видать, по старым временам: никак им про колбасу не забыть, за два двадцать. А про то, что никакой свободы выражения, никакой демократии не было, они уже подзабыли.

Помните: попробуй, – опоздай на работу хотя бы на пять минут! – сразу же пропесочат, а то и схлопочешь строгий выговор по партийной линии. А чтобы – не выйти на работу – так за это специальная статья была предусмотрена в Гражданском кодексе – «За тунеядство», называлась. Забыли, небось?

А сейчас? Никаких тебе лозунгов, соцсоревнований и передовиков производства. Сейчас у любого гражданина есть выбор: хочешь – работай, не хочешь – не работай! И никто тебя не спросит, никому до тебя дела нет. Твоё личное право. Демократия.

Конечно, быть безработным в наше время – хорошего мало: можно и «ноги протянуть». Зато у тебя появился шанс – стать предпринимателем, стать бизнесменом, миллионером, олигархом, наконец! А раньше?!

Разве, мы могли мечтать о таком времени ещё каких-то лет двадцать тому назад, когда пытались построить коммунизм? Чего уж, там: наивные, конечно, были. Верили во всякие, там, идеалы, постановления и съезды, делая вид, что не замечаем всего остального цивилизованного мира.

Ракеты, правда, были у нас неплохие, можно сказать, классные ракеты. И нацелены они были куда только возможно: и в космос, и на потенциального врага, и… на возможного друга. И жили мы изолированные от всего остального мира, ощетинившись, словно дикобраз этими самыми ракетами. Словом, боялись нас, косясь как на чумных, а потому и уважали. Хотя особого желания – пожить в нашей стране – у тамошнего населения, конечно, не возникало.

Это мы, наоборот, грозно клеймя их образ жизни на всяких партсобраниях и политинформациях, придя домой, тайно вздыхали об американской жвачке и джинсах, европейской помаде, духах и прочей дряни. И, чего уж там греха таить, завидовали ихнему рабочему и евонной жене. Совсем не подозревая, что «и на нашей улице – совсем скоро – будет праздник».

И вот он наступил!

Господи! Да рази ж, я знал, что буду так жить: свободно и вслух выражать свои мысли; не стоять больше в этих чертовых очередях и брать не «по полпалки колбасы в руки», как раньше, а столько, сколько пожелаю. Неважно, что на большее, порой, и не хватает денег, зато свобода какая!

Или возьмите, к примеру, те же самые выборы. Раньше, ведь, как было: придешь на избирательный участок, тебе аккуратно листок вручат, с отпечатанной на ём единственной фамилией, и ты его только опускаешь в урну. Никакой в помине альтернативы, никакого плюрализма. О том, чтобы хрястнуть кого-нибудь по чайнику или просто рожу набить, не могло быть даже и речи. Противно было в руки брать этот самый листок. А сейчас! Пожалуйста: столько партий развелось, как «собак нерезаных». Хочешь, голосуй за этих, хочешь – за других, а не хочешь, так можешь вообще ни за кого голосовать: отдельные несознательные элементы говорят, что все равно от нас ничего не зависит. Я им, естественно, не верю. Правда, в самом механизме голосования я до конца пока так и не разобрался, зато, свобода какая!..

А на Невский выйди, – ни в жизнь не узнаешь! Настолько он преобразился: всюду витрины и зеркала дорогущие; везде неоновые вывески и рекламы с гирляндами разноцветно бегущих огней; куда ни плюнь, сплошь бутики и шопы элитные. И все это для нас с вами! Если честно, то я один раз, все же, зашел туда, но мне почему-то не понравилось: слишком уж чисто там, как в клинике, и персонал чересчур вежливый. В общем, не по-нашему себя там почувствовал. Даже плюнуть некуда! Я сразу же оттуда вышел, даже на цены не взглянул. Говорят, что вполне сносные…

Словом, умеем мы построить настоящий капитализм, если захотим!

Правда, есть кое-какие издержки, не без этого, конечно.

Например, ездить в транспорте стало накладнее, автобусов и трамваев заметно поубавилось. Зато «пробок» в метро прибавилось. Это как в физике – «закон сохранения энергии» – если в одном месте убавилось, то в другом обязательно должно прибавиться.

На одном из переходов в час «пик» меня как-то так зажали, черти, что не то, чтобы в рыло кому, а даже вздохнуть было невмоготу. А тут ещё бабка какая-то, рядом, визжит, словно её режут, но, при этом, так активно локтями, будто кочергой, вертит и дорогу себе прокладывает, что всякие опасения насчет её здоровья сразу же отпали. Мужики сдержанно пыхтят себе под нос, отдельные истерички глаза закатывают: мол, куды вы тут со своими копытами прёте, мол, каблуки мне сломаете, скоты, колготки новые порвёте, подлюки. А с виду, вроде вполне интеллигентные дамочки…

С медицинским обслуживанием тоже, какая-то накладочка вышла: раньше, бывало, зайдёшь к зубному, он тебе выдернет зуб безо всяких импортных обезболивающих средств и – «гуляй, Вася!»: не по-людски, но зато бесплатно. А сейчас, чтобы записаться на одну медицинскую консультацию, уже денег стоит. Зато, правда, все чисто и стерильно. И персонал обходительный, вежливый такой.

В одной из таких поликлиник Тамарка – соседка моя – работает. Дома – ну, дура дурой: бывает, как нарежется своего медицинского спирта, так похлеще любого сапожника матом кроет, а если надо – то и по кумполу съездить, у ней не заржавеет.

А пришел как-то к им зуб выдирать, не узнал её: вся в накрахмаленном голубом передничке, в тонких резиновых перчаточках и марля аккуратно полморды закрывает. Это, наверное, чтобы клиент не учуял перегара после вчерашнего. Подносит, там, какие-то струменты доктору, улыбается вся и попкой своей эдак, вертит в разные стороны. Это у них, по-научному, кажись, называется «ассистировать». Хотел ей пендаля врезать за вчерашнее, но врач отвлёк: велел мне рот открыть, чтобы сделать инъекцию импортного навокаина, за который я заплатил триста рублей. И, действительно, – через минуту чувствую, братцы, что… ну ничего не чувствую. Язык, и тот вроде не мой: ворочается непослушно, куда попало… А щека будто распухла до неимоверных размеров. В общем, выдернули мне несчастный зуб аккуратными и красивыми такими щипчиками за полминуты. Я, довольный и радостный, благодарю доктора, плачу приличную кругленькую сумму в окошечко кассы и возвращаюсь домой, а через час вдруг чувствую, что боль, почему-то, ещё больше усиливается. Потом выясняется, что выдернули совершенно другой зуб. Хорошо, что Тамарка в этот день домой не пришла: решила, на всякий случай, заночевать у подруги.