Андрей Мигулин - На изломе

Ротный, наконец справившийся с заклинившей дверью, выбежал на улицу. Он, мгновенно оценив обстановку, кинулся к Андрею, продолжавшему в бесполезной ярости долбить манекен. Подбежав к нему, он обхватил его сзади за корпус, прижимая обе руки к телу, повалил на землю, при этом приговаривая:

– Ну, всё, всё, успокойся! Успокойся! Успокойся!!!

– Пусти! Пусти меня!!! – забился в истерике разом обессиливший Минин. – Пусти! Я их всех перережу! Пусти!!! Дашенька! Как они могли, суки! В тебя и миномёта… Суки! Ненавижу!!!

И он, как показалось ротному, зарыдал, судорожно всхлипывая, обмякнув тряпичной куклой в его руках. Тогда Николай осторожно его отпустил, поднялся на ноги и оторопел, увидев, что плакал Андрей без слёз. Нет, всё происходило, как и полагается в таких случаях, всхлипы, судорожные вдохи и размазывание руками по щекам, но слёз не было . Он рыдал всухую. Как будто сжигающая изнутри боль иссушила его слёзы полностью, застыв окровавленной, искривлённой судорогой гримасой на губах.

На них стали обращать внимание проходившие мимо солдаты и офицеры. Чтобы не привлекать ещё большего внимания и избавиться от ненужных вопросов, ротный поднял Андрей, отряхнул ему спину, повёл прочь от любопытных глаз в городок по воздушно-десантной подготовке, который пустовал в это время.

Там он усадил его на лавочку и достав носовой платок замотал ему прокушенную руку. Затем присел сам, вынул из две сигареты, прикурил и вложил одну в пальцы Алексея.

– Давай покурим, – только и сказал ротный.

Так и сидели они молча плечом к плечу, вдыхая и выдыхая сизый сигаретный дым, постепенно успокаиваясь. Докурили. Андрей носком ботинка придавил окурок. Затем полез в нагрудный карман, достал пачку сигарет, вытащил ещё одну и, чиркнув спичкой, закурил вновь. Он проделал эту операцию механически, но ротный заметил, как мелко дрожали у него руки. Списав это на переживаемое волнение, Николай особо не придал этому значения. Они молчали минут долго, пока, наконец, Андрей не произнёс:

– Сергеич. Я поеду всё равно. Если не ротным, то хотя бы просто в командировку дней на десять. Хочу увидеть то место, где всё произошло. Помоги мне попасть туда, потому что комбриг наверняка будет против.

Повисла пауза. Через некоторое время ротный задумчиво произнёс:

– Ты знаешь, а наверное, получится. Туда собирался замполит части поехать по каким-то своим делам и с собой берёт двух офицеров в сопровождение. Я с ним поговорю, он тебя возьмёт.

Длинный жаркий азиатский день подходил к концу. По ущельям потянулись длинные тени. Гвардии старший лейтенант Минин Андрей сидел в укрытии, глядя внимательно в бинокль, он осматривал лежащую перед ним дорогу, что белым серпантином спускалась к подножью скал. Он так же внимательно изучал склон соседней горы. Группа спецназа, в которой находился Минин, вышла к тому месту, где месяц назад при обстреле была подбита и сгорела вместе с Дашей санитарная машина.

Ротный не обманул. Он уговорил замполита части взять с собой Андрей в качестве сопровождающего, ссылаясь на то, что он три раза был там и знает всё про эту войну.

Потом по прибытии на место выяснилось, что, по полученным разведданным, «духи» готовили засаду на колонну, везущую гуманитарную помощь в долину. Андрей заведомо узнал, что эта колонна пойдёт по той же дороге, где погибла Даша, и уговорил замполита отпустить его с группой на два дня для выполнения задания. Задание заключалось в следующем: «проверить район на предмет обнаружения предполагаемых засад до прохода колонны с гуманитарным грузом», или, говоря простым языком, зачистить склоны близлежащих гор у серпантина от «духов». Сначала командир группы лейтенант Свиблов отнёсся настороженно к появлению Андрей, но он его успокоил тем, что идёт как сопровождающий, простым бойцом и в его действия вмешиваться не будет, а если нужно, то, может, пойдёт и в головном дозоре. А так как для Свиблова эта командировка на войну была первой, а задача группы была не из простых, он согласился с тем, что опытный и боевой офицер лишним в его группе не будет.

Андрей закончил осмотр склона и перевёл бинокль на дно ущелья. Грудь болезненно укололо. В окулярах бинокля появился скелет сгоревшей машины. Рана от потери была ещё так свежа, что сразу заныло под сердцем. Но справившись с накатившим волнением, Минин условным сигналом подозвал командира группы. Когда тот подошёл к нему, Андрей предложил ему маршрут, который позволял спуститься в ущелье по склону горы, при этом оставаясь незамеченным. Затем показал на карте точку, куда предполагает выйти после спуска. Лейтенант кивнул головой в знак согласия и тут же задал вопрос:

– Минин, а что руки-то дрожат? Волнуешься?

– Нет, лейтенант. Это после контузии, – соврал Алексей с досадой. Ему не хотелось объяснять, что после получения горестного известия руки продолжали мелко, по предательски дрожать, выдавая его душевное состояние.

Спуск в ущелье занял больше часа, и, когда группа опустилась на его дно, солнце своим краем уже цеплялось за вершину самой высокой горы. Лейтенант объявил 20-минутный привал, и бойцы, измученные трудным спуском, сразу повалились на землю. Присел и лейтенант. Андрей, подойдя к нему, сказал:

– Лейтенант, ты выстави охранение. А я пока посмотрю вокруг. – и не обращая внимание на его возражения исчез в ближайшим кустарнике Минин двигался быстро, но осторожно, прячась за неровностями рельефа. Сейчас он нарушал все мыслимые правила и инструкции, покинув группу не для разведки местности, а по своей прихоти. Андрей шёл туда, где в глубине ущелья на берегу маленькой, но быстрой горной речки лежал скелет сгоревшей машины ГАЗ-66. Собственно, он и прибыл сюда для того, чтобы поклониться тому месту, где погибла Дарья.

Приблизившись, он обошёл сгоревшую «санитарку», осматривая её профессиональным взглядом, как бы восстанавливая картину происшедшего, шёпотом заговорил, обращаясь в пустоту вечереющего неба.

– Значит, мина попала между кабиной и будкой, поэтому баки с бензином сразу и вспыхнули. А потом машина падала, кувыркаясь по склону. Шансов никаких у тебя не было. Я хочу верить, Дарьюшка, что всё произошло быстро и ты ничего не успела понять и не мучилась, – говорил он, гладя рукой железный искорёженный каркас. – Но мир без тебя стал пустым и нелепым. Как небо без птиц. И где мне сейчас найти ответ на самый простой вопрос. Как теперь жить без тебя? Моя любовь к тебе каждую минуту становится всё острее. А моё сердце разрывается на куски от разлуки с тобой, от понимания, что тебя больше нет и я тебя не увижу больше никогда. Почему ты меня покинула? Я же так люблю тебя!!! Люблю так, как никого прежде не любил. Я теперь в этом мире как в пустыне. Меня окружает пустота .